По мере рассказа папа становился всё
злее, а когда я рассказала про флейту, и что с ней сделали, он
заплакал. Не рыдал, но слёзы потекли по его лицу, а выражение
злости так и не ушло с него. Странное сочетание если честно.
Интересно, у меня было такое же лицо, когда я била Эмму?
Неудивительно, что никто не подошёл сразу.
Когда я закончила рассказ, папа
встал, подошёл ко мне и просто обнял. Сначала я растерялась, но
помедлив, обняла его в ответ. Слёзы неконтролируемо полились из
моих глаз. Я думала, что уже всё выплакала и больше не заплачу
никогда в жизни, но вот она я, обнимаю своего отца и плачу вместе с
ним. Опустошение уступало умиротворению. И, наверное, счастью.
Счастью от того, что папа поверил мне, что не назвал лгуньей, а
поверил безоговорочно.
— Ох, Тейлор, мне так жаль. Прости
меня. Пожалуйста прости меня. Мы всё исправим. Всё будет хорошо. Я
обещаю.
А я лишь обнимала его в ответ.
Обнимала и верила в каждое слово, что он сказал мне.
Папа забрал меня из участка, отвёз
домой и уложил спать. Сказал, что меня отстранили от занятий на
время выяснения обстоятельств происшествия. Для меня это значит,
что я наконец-то могу отдохнуть, и я провалилась в сон.
***
Проснувшись в своей кровати, я
постепенно начала вспоминать вчерашний день. Обдумав произошедшие
события, меня заполнило много противоречивых чувств. Не знаю, как
относиться ко всему произошедшему, но одно я знала точно: я не
жалею.
Умывшись и почистив зубы я спустилась
вниз. Было уже семь часов утра. Папа сидел внизу на диване, а перед
ним на столе лежал мой раскрытый рюкзак и рядом с ним два обломка
от маминой флейты, уже помытой, но всё ещё исцарапанной.
— Доброе утро, пап, — сказала я и
посмотрела на него более внимательным взглядом.
Мой папа не был неписаным красавцем.
Тощий как жердь, слабо очерченный подбородок, редкие тёмные волосы,
большие глаза. Услышав мой голос, он казалось удивился. Именно так
мой папа всегда выглядел: на его лице постоянно было выражение
недоумения с примесью горечи поражения. Но сейчас ко всему этому
добавлялись ещё круги под глазами. Видимо он не спал или спал очень
мало.
— Доброе утро, малышка, — сказал он и
попытался выдавить из себя улыбку, — Как спалось?
— Нормально, — ответила, прикрыв свой
зевок рукой, — а ты?
— Тоже неплохо, — по мере нашего
разговора его улыбка становилась всё более настоящей, а под конец
почти не напоминала вымученную.