***
Видно, пришло время, и мне захотелось поделиться курьёзными
случаями из интимного опыта, не только моего и в основном не моего.
Свои же курьёзы я шифрую и, не моргнув глазом, пишу: это как-то
случилось с одним моим приятелем. Есть и такие якобы мемуарные
рассказы, где я выступаю как крутой любовник, а на самом деле
возвожу напраслину — попросту клевещу — на добропорядочную даму,
которая когда-то давно мне не дала, а уж как просил, как умолял (уж
я к ней и так, и эдак: со словами и без слов… «Нет и нет, таким
молодым не даю, общаюсь только с седовласыми партнёрами, отдаюсь
только по большой взаимной любви, а тебе следует попытать счастья с
Неточкой Кочетковой: предпочитает кувыркаться с малолетками без
всякой любви. Удачи тебе...»).
И я отомстил ей, изобразив развратной шлюхой, которую якобы
поимел через жопу; в клевете раскаиваюсь, но хотя бы имя её
изменил.
Не я первый, кто так поступил. К примеру, даже А. Данте в
«Божественной комедии» поместил всех своих обидчиков в ад.
Понятие недоступности иной дамы весьма относительно.
Вот поэт сетует:
Я знал трёх граций недоступных,
Холодных, чистых, как зима,
Неумолимых, неподкупных,
Непостижимых для ума.
И, признаюсь, от них бежал,
Поскольку в их глазах читал:
Оставь надежду навсегда!
Однако эти грации холодны не всегда, а иногда очень даже
горячи...
Вот и граф Нулин из одноименной поэмы попытался ночью пое…ать
чужую жену, графиню Натали, на халяву, с кондачка, но получил от
неё по морде, и над ним:
Смеялся больше всех сосед,
Помещик двадцати трёх лет...
Потому что он е... Наташу, юную барыню-соседку, средь бела дня,
без препятствий и ограничений, и, пока муж её «поспешает в отъезжие
поля с охотою своей», он успевал бросить Наталье две-три «палки», а
муж по возвращении — ни одной, зато приносил с охоты трёх зайцев:
Jedem das Seine.
***
Так заигрывай, товарищ,
Сормача потешного:
Чтоб на Грацию стоял
У меня у Грешного!