Я находился в какой-то квартире. Разбросанная и полусгнившая
старая мебель, выбитые стёкла окон, раскиданные детские игрушки на
полу, покрытые пылью.
Всюду, куда падал взгляд, мне попадались валяющиеся куски
бетона, создающие вид разрухи и запустения.
С трудом, ощущая ломоту в каждой клеточке тела, я поднялся с
пола и мутными глазами осмотрел себя. Всё тело покрывала засохшая
тёмно-зелёная кровь, стягивающая кожу и опадающая вниз мелкими
хлопьями.
Пить... Мне дико хотелось пить...
На негнущихся ногах, я побрёл внутрь одной из комнат, попутно
опираясь рукой на потрескавшиеся стены.
Сквозь гнилой дверной проём виднелись ржавая раковина и кран, в
котором могла найтись спасительная жидкость.
Но реальность оказалась такова, что кран просто издал глухой и
скрипучий звук, разрушая надежду.
— Дерьмо... Куда я попал, твою мать? — вновь заговорил я, будто
бы обращающийся к кому-то.
Но ответа, не последовало. Хотя...
«А ты крепче, чем я
думал...» — раздался удовлетворённый голос Рааста в
голове.
— Что произошло? Почему я здесь? И что это за место?
Вопросы сыпались один за другим, в голове сплошной туман и куски
образов, в которых я убил людей... А после...
— Н-не может быть... — неверяще посмотрел я на свои руки,
покрытые засохшей тёмно-зелёной кровью.
«Да, ты всё правильно
понял! Отныне ты стал Пожирателем и добыл свою первую жертву на
охоте! Славная была битва!» — заржал Рааст, а я подавил
позыв сблевать на пыльный пол.
Значит... Все те люди... Твою мать...
Не удержавшись на ногах, я упал голой задницей там, где стоял, и
схватился руками за голову. Пальцы и ногти с силой продавили
грязные волосы, впиваясь в кожу и принося боль, отрезвляющую
разум.
Меня вновь поглотило безумие, которого я так боялся и которому
открыл дверь. Позволил своей сути захватить разум, отрезая всё
человеческое, что было присуще мне.
Столько жертв и всё ради моего выживания...
Я помнил их крики и мольбы. Перед глазами всплывали образы лиц,
что желали спасения и хотели жить. И мне пришлось убить каждого из
них, чтобы стать сильнее.
Тяжёлый, сокрушённый вздох вырвался из груди, после чего я
поднялся с пола и подошёл к разрушенному окну. Деревянная рама
давно сгнила, стёкла раскрошились на мириады осколков устилающих
подоконник.
Стоило мне выглянуть на улицу, как глазам предстало то, что в
моём мире называли «Постапокалипсис».