– Дело в том, что нам придется знакомиться заново. Я не знаю
даже ваших имен. – Виновато поджала губы, наблюдая, как
вытягиваются лица у девчонок.
– Совсем ничего? – уточнила круглолицая гимназистка с белой
кожей и рыжими конопушками на переносице. – Я – Даша. Григорьева
Дарья Игоревна, – назвалась полным именем.
– А я Мила, то есть, Людмила Алексеевна Реутова, – назвалась
брюнетка.
– Марфа Ивановна Безродная, – завершила представление третья
девушка, крупная и рослая, с темно-русой косой толщиной с запястье
и грубоватыми чертами лица.
– Рада познакомиться. – Я нервно улыбнулась, не зная, что делать
дальше и как смягчить возникшую паузу. – Буду благодарна, если
поможете освоится тут, а то я даже элементарных вещей не помню.
– Конечно! Не сомневайся! Обязательно поможем и подскажем, –
заговорили соседки одновременно. – Ой! Обед же скоро, – опомнилась
Дарья. – Необходимо переодеться и вымыть руки.
С переодеванием я быстро справилась. Только надела черный
передник поверх платья и почистила обувь. Как меня предупредили, за
неподобающий внешний вид Зоя Матвеевна могла три шкуры
спустить.
– Это она с виду добренькая, – нажаловалась Мила, – а как
хлестнет указкой по пальцам – мало не покажется.
– Разве так можно? Ну, бить гимназистов? – изумилась я. – Мы
ведь не маленькие дети!
– Ха! – басовитым голосом поддакнула Марфа. – По мне, так лучше
разок хлестнет, чем устроит общественное порицание. Позору потом не
оберешься.
– Вот как? А Демид Иванович, как на эти вещи смотрит?
– А ему что? – хмыкнула Дарья и пожала плечами. – Главное, чтобы
дисциплину соблюдали. За особые провинности и высечь могут.
Розгами. Но я не припомню, чтобы кого-то так наказывали. А Зоя
Матвеевна правильно Милке по рукам надавала, чтобы не садилась за
стол с грязью под ногтями.
– Но я не успела! Сама же торопила: опаздываем! Давай скорее! –
передразнила подругу Реутова.
Наблюдая за словесной перепалкой девчонок, я невольно
улыбнулась. Веяло от всего этого чем-то знакомым, родным.
– Скажите, а меня часто наказывали?
– Тебя? – изумленно вытаращилась Дашка и рассмеялась, будто я
что-то смешное спросила. – Никогда. Ты же отличница, пример для
подражания, а нас к тебе на перевоспитание подселили.
– Ну, и как? Перевоспитались? – хмыкнула язвительно.
Внутри я не ощущала себя заучкой, да и соседки ко мне тепло
относились, это чувствовалось за их неподдельной тревогой и
искренним желанием помочь.