– Что за мерзость? – Как раз над камнем сгустилась
концентрированная маслянистая клякса, марево от которой расходилось
по потолку. С улицы я заметила лишь слабенький отголосок черной
дряни.
– Алтарь для жертвоприношений. Штефан Холзман возомнил себя
последователем ордена Тьмы, – с ненавистью бросил канцлер. –
Двенадцать лет назад мы уничтожили тварь, отравляющую наш мир, но
вот таких выродков, кто до сих пор совершает гнусные обряды, еще
вылавливаем в разных уголках империи.
– И правильно делаете! Нельзя, чтобы нелюди и дальше зло
творили. – Я присела на корточки возле камня, стянула перчатки и
нерешительно коснулась леденящей поверхности.
Видения, одно страшнее другого, молнией пронзили сознание.
Десятки замученных до смерти людей прошли через алтарь. Как вживую
увидела почтенного вида седовласого мужчину, который самолично
вершил казни и пытал тех, кому не повезло угодить ему в руки.
Конкуренты, обидчики, нищие, бурлаки и отходники, приехавшие в
город на заработки. В основном, одиночки, но попадались и семьи.
Мужчин сразу отправляли на алтарь, а женщин и детей вывозили через
потайной ход. Дальнейшую их судьбу страшно представить, потому что
забирал пленников человек, перед которым сам Штефан Холзман гнул
спину и пресмыкался. Единственное, что рассмотрела у второго
преступника – ноги, обутые в юфтевые солдатские сапоги. Боль,
страдания, безнадежное отчаяние – чужие эмоции захлестнули с такой
силой, будто бы я на себе испытала, что чувствовали несчастные
жертвы. Я, как и они, хотела прекратить мучения, но не могла, не
видела выхода.
Из жуткого видения, куда затягивало, как в трясину, меня вытащил
князь. Я ощутила вдруг прикосновение горячих рук к плечам, а после
голова закружилась от резкого рывка в сторону и вверх, к свету, к
человеческому теплу.
– Анастасия Трофимовна! – Меня похлопали по щекам. – Настя!
Очнитесь же! Все уже позади. Ничего этого не было. Ну, кто в
здравом уме прикоснется к жертвенному алтарю, напитанному людскими
страданиями? Чему вас только в гимназии учат? Так ведь и перегореть
недолго!
– Простите, – пролепетала сквозь слезы, которые, оказывается,
ручьями лились по щекам. – Я этого не знала. А, если и знала
раньше, то забыла.
– Проклятье! Это я не уследил. – В голосе князя я разобрала
досаду и сожаление. – Сам же вас сюда притащил. Вы как себя
чувствуете? Идти сможете?