Внутри что-то громко булькнуло, из центра груди начала
распространяться волна жара, и Штык начал ощущать болезненное
покалывание в руках. Сделав несколько глубоких вдохов, ощутил
как горячая волна начинает растекаться по спине. Попробовал
пошевелить ногами и поднять руки. Многое сразу
не получалось, но сама мысль, что он уже
не пассивный овощ в огороде Зоны под присмотром нерадивых
огородников — Буля и Хомяка — подстегивала,
и давала силы на дальнейшую борьбу с самим
собой.
Вскоре он так устал, что казалось, будто даже дышать
получается при изрядном усилии мышц. Постаравшись полностью
расслабиться, Штык прикрыл глаза и глубоко вдохнул чистый
воздух. Пока у него есть стремление сделать что-то для других,
пока он хочет убраться из Зоны и вывести своих
«солдат», вся эта чушь с «зародышем Контролера» может
и подождать.
Через какое-то время, напрягая все душевные и физические
силы, Штык сумел подняться на ноги. Руками он держался
за тонкий ствол молодой березки, спина и бедра
подрагивали от напряжения, но он стоял и сверху
смотрел на бессовестно дрыхнущих «бойцов». Позволив себе
сползти по стволу на землю, он отдохнул минут
пятнадцать и снова поднялся на ноги.
Когда Буль открыл глаза, то еще некоторое время пусто
смотрел вверх, потом повернул голову и прислушался. Сидящего
с другой стороны Штыка, он сперва не заметил,
и лишь мясистое волосатое ухо слегка подрагивало, видимо
пытаясь локализовать источник недавнего шума. Штык, который
до этого незаметно вытащил пистолет из кобуры
на поясе у Буля, и теперь почти собрал его после
неполной разборки, отпустил затвор и резкий металлический звук
заметался между березами. Буль мгновенно перекатился на живот,
наощупь ухватил автомат и осторожно выглянул из-за ствола
дерева в ту сторону, откуда они недавно пришли.
— Ефрейтор Буль, — стараясь говорить небрежно, сказал
Штык, едва ворочая распухшим языком, — и где же
у нас боевое охранение?
Буль повернулся и уставился на своего командира.
— Мой генерал! — обрадовался он так искренне, что
Штык поневоле почувствовал легкие угрызения совести за свой
строгий тон. — Мы ж ночь почти не спали. Вот
и приморило. Но вы пришли в себя, мой генерал!
Теперь то уж нам никакой враг не страшен!
— Ладно, ладно, — смущенно сказал Штык.
— Успокойся и дай воды.