Мне было плевать на то, чем они занимаются. Психи полные! Я
поспешил к Кире, которая уже приходила в себя. Помог отыскать в
пыли свалившиеся очки. Она протерла линзы плащом и надела очки, сев
прямо на земле.
– Я в порядке, – прошептала она, шаря глазами вокруг. Отщепенцы
увлеченно раздевали мертвого товарища, не обращая больше ни на что
внимания. – Что творится?
– А хрен его знает! Больные на всю голову!
К нам широким шагом подошел рыжий. Он был высок, выше меня на
полголовы. Улыбаясь, протянул мне сложенные шмотки рыхлого колдуна,
включая доспехи и окровавленный кинжал.
– Это теперь твое! – объявил он.
Я принял “подарок”, взял кинжал, а остальное швырнул под ноги.
До меня медленно, с трудом, доходила суть произошедшего. Я – самый
обыкновенный парень – стал колдуном, который победил уже второго
мага! Случайность? Везение? Если везение, то когда оно
кончится?
– Ножик я возьму. Но это барахло мне не нужно.
– Как хочешь. Твое право. Отдаешь его мне?
Я приподнял брови. У них дефицит со шмотьем, что ли? Или в
одежде колдуна есть что-то ценное? Витька не одобрил бы такой
шаг.
– Да, – все же сказал я.
– Благодарю тебя, – серьезно сказал рыжий и протянул руку. –
Меня зовут Викентий, а это Франсуа. – Он показал на молчащего до
сих пор черноволосого спутника. – Ты победил Отщепенца в честной
схватке и теперь ты – один из нас. И все, что принадлежит Гришану –
твое. Его кони, скот, хата, наложницы и дети.
***
Сложившаяся ситуация категорически мне не нравилась, несмотря на
упомянутых наложниц, которые достались мне “в наследство” от
убитого Гришана Рыхлого. Но поделать с этим я ничего не мог.
Выдохся. Если б Викентию и Франсуа приспичило захватить нас с Кирой
в плен, нам бы нечего было им противопоставить.
Однако Отщепенцы не нападали. Это и тревожило, и радовало.
Тревожило, потому что это могло означать, что для нас заготовили
еще большую гадость, а радовало, потому что у Отщепенцев, по всей
видимости, есть свои “понятия”, кодекс чести, “бушидо”.
Как бы то ни было, сражений больше не намечалось. И то
хорошо.
– Ви зрили йии давно, – сообщил Франсуа, впервые заговорив на
моей памяти. – И агнию воскурили.
Я уже худо-бедно понимал их “южный диалект”. Кажется, он сказал,
что со своими спутниками спалил нас с Кирой давно и “воскурил”
огонь по этому поводу. Видимо, чтобы уведомить кого-то еще.