– Среди Отщепенцев нет слабаков, – спокойно парировал советник.
– Будь по-твоему, выбирай. Я и сам разомнусь, если на то твоя
последняя воля.
Но я уже знал, кого выберет Огнепоклонник. Улыбка, похожая на
гримасу, растянула губы пленника, и Борис тыкнул обеими связанными
руками в меня. Люция, Нэнси и другие с любопытством уставились на
меня, потом снова на Бориса.
– Вот его выбираю! Без волшбы, но и без других правил! Бой до
смерти. Если поломаю его, уйду на все четыре стороны.
– Не на шесть? – удивился Джером. – Сторон-то у света шесть, а
не четыре. Ну да ладно...
Он всем телом развернулся ко мне.
– Уж извиняй, бро Олесь, но таковы наши традиции. Отщепенец не
бежит от схватки.
Люция схватила меня за локоть и зашептала:
– Быстрей убей его, не тяни! Вырви ему хоть глаза, хоть яйца! Я
не хочу, чтоб ты сильно устал до нашего купания!
– Нет! – вдруг звонко крикнул кто-то. Я рывком повернул голову –
так и есть: Кира вышла из-за стола симплов и шла к нам. – Борис,
выбери меня! Я тебя убью собственными руками! За библиотеку, за
мальчика, за твою ненависть!
– Моя ненависть не на пустом месте выросла и взлелеялась, –
огрызнулся Огнепоклонник. Он почти не удивился появлению сестрицы –
то ли все-таки успел ее засечь, то ли умело скрыл чувства. – Или
забыла, за что тебя ненавижу?
В красноватом свете фонарей было видно, как побагровела Кира.
Ранее она сняла плащ, иначе цвет щек сравнялся бы с цветом
плаща.
“Что за новости! – подумал я. – За что он ее ненавидит? Что она
наделала?”
Встряла Нэнси:
– Все интереснее и витиеватей! Семейная драма симплов! Твоя
наложница, Олесь, знает этого человека? Не у него ли увел ты
невесту?
Я не успел ответить. Борис пролаял, глядя на Киру:
– Так ты еще и наложница этого выскочки? Шлюха!
Кира поджала губы. Ноздри ее раздулись. Она обратилась к
Джерому:
– Дозволь, пано, сразиться с этим человеком!
Я снова не успел вмешаться – на сей раз мне не дала раскрыть рта
нетрезвая Нэнси:
– Нет-нет-нет, сис и бро! Так не пойдет! Коли эти два симпла –
бывшие любовнички, доброй схватки не получится! Пусть сражается
Олесь – уверена, он победит.
Публика зашумела, загомонила. Они были согласны, чтобы дрался с
Борисом я.
Что ж, я не против. Во мне не было страха, когда я вышел из-за
стола навстречу грязному и злому Борису. Меня переполняли
злорадство и удовлетворение. Поганое поле – это поле чудес, и
сейчас оно сотворило очередное чудо – подало мне Бориса
готовенького на блюдечке.