- Ты всегда столь рассудителен, Анри… Но всё же, как ты думаешь,
может быть, мне не сто́ит выставлять свою кандидатуру на выборы
консула?
- Лазар! Тебя любят в народе, только ты имеешь авторитет
продвигать реформы, столь нужные Франции. Благодаря тебе дети по
всей нашей стране не умирают от голода, а наши генералы громят
врага. Кому как не тебе стать одним из вождей революционного
народа?
- Но и наоборот – сколько богатеев потеряли свою имущество в
рамках декрета «о помощи народу»! Меня ненавидят многие – не
разрушит ли это государство?
- Лазар, пусть голосование решит этот вопрос! Успокойся! Если
народ внезапно примет, что ты с твоими идеями не нужен Франции,
пусть это и будет ошибкой, ты всегда можешь уехать, наконец.
- Что? Анри! Ты мне предлагаешь бежать? О, я слышал про твои
предприятия с вывозом людей…
- Что ты, Лазар? – прищурил левый глаз Файо, — Мои предприятия?
Я много раз предлагал тебе войти в это дело. Баррас[51],
Тибодо[52], Ланжуине[53], да ещё больше трёх десятков членов
Конвента участвуют в этом! Только ты со своим желанием быть святее
Папы Римского не зарабатываешь…
- Бабёф на каждом углу кричит, что это сродни работорговле!
- Твой Бабёф, дорого́й Лазар, наивный идеалист! Ха! Люди сами
рвутся отсюда, бегут от войны. Причём это те самые реакционные
слои, которые иначе пришлось бы отправлять на гильотину. Это они
жгут заводы, на охрану которых ты всё шлёшь и шлёшь войска, друг
мой! А эти войска так нужны нашим генералам для победы! Мы же
получаем за этих контрреволюционеров деньги, на которые покупаем
хлеб и пушки, что приближает нас к победе, а после этого мы сможем,
наконец, навести долгожданный порядок!
- Ты прав, Анри… Как всегда, прав. Прости меня, друг мой, я
очень устал, вот и говорю что ни попадя…
- Не волнуйся, Лазар. Я твой друг. Ты всегда можешь рассчитывать
на мою помощь…
- Спасибо, Анри… Если возможно, дорого́й друг…
- Чем я могу тебе помочь?
- Если со мной что-то случится, позаботься о моей семье,
Анри!
- Что ты говоришь, Лазар? Какие причины способны привести к
такому?
- Анри! Ты никогда не был идеалистом. Напротив, ты один из самых
прагматичных людей, которых я знаю. – усмехнулся Карно, — Я отлично
помню, как голова Робеспьера, удивлённо моргая, катилась с
гильотины под ноги радостно вопящей толпы, что всего пару недель до
этого восторженно приветствовала его и считала идеалом! Да и судьба
несчастного Людовика и его семьи наводит на размышления…