Не беру – значит, не нравится. Но это совсем не так. Мне всегда нравились его картины. А одну я у него просто взял и купил. Цены он назначал смешные, и даже неудобно было с ним расплачиваться. Как-то я увидел у него рисунок Рената Базетова, он тут же стал его мне дарить. А там классная была идея – сидит обезьяна, рисует другую обезьяну, которая в свою очередь рисует другую обезьяну, и так до бесконечности. И еще одна маленькая деталька: рядом лежит дохлая муха – некоторая аллегория современной живописи с точностью до нюансов. Кое-как уговорил Витю продать мне этот рисунок.
Насколько Витя был открыт и весел в жизни, настолько он был сдержан до скупости в живописи. Мне говорили, что Витя не умеет рисовать, что таланта в нем нет, и я с этим не согласен. Витя не рисовал от скуки, он не рисовал скучно, так, чтоб даже мухи дохли. У него всегда была идея, и если она не получалась, он был не виноват. Ну не получилось, что ж такого. А когда получалось – это было здорово.
Часто происходило, что я с Витей встречался случайно. Однажды проходя мимо оперного театра, услышал, как кто-то меня окликнул. Это был Махотин. Он почему-то называл меня маркизом.
– «Маркиз», а не сходить ли нам в Динамо?
Я не знал, что это такое, и сходу согласился.
Оказывается, это был пивбар, и там шла презентация пива «Левенбрее». За две кружки третью давали бесплатно. Мы выпили по три бесплатных кружки, и нас даже засняли на видеокамеру. Витя говорил, что видел как мы веселились по телевизору. С тех пор я пью это пиво чаще других.
О чем мы разговаривали во время наших встреч? Обо всем и ни о чем конкретно. Витя был мудрым человеком. Ни про кого он никогда не сказал плохого. Про других людей, впрочем, мы редко говорили. Все больше прикалывались и веселились непонятно над чем. Мне рассказывали, что у Вити было тяжелое детство. Что он сидел в тюрьме. Ни разу я не слышал от него этих воспоминаний. Я не спрашивал, а сам он не поднимал эту тему. Лишь однажды он попросил, чтоб я довез его до кладбища на улице Пехотинцев, где была похоронена его мама. Он там что-то поправлял, говорил что хочет заказать Лысякову железную оградку и крест.
Витя вообще редко что просил. Часто нуждаясь в деньгах, он сам делился последним. Витя, как мне кажется, не умел отказывать.
Святыми местами в городе для него были музей Екатеринбурга и башня. Я помню, как он весело в холодной Башне рассказывал детям о кузнечном деле. Дарил им значки и буклеты. Дети готовы были хлопать в ладоши от простого рассказа как на Урале ковали железо. Им это становилось интересным. Витя очень любил детей.