– Как поживает ваша дочь? – по-прежнему вежливо осведомился Аркаша.
– Нормально, вон картошку в огороде сапает.
Все трое дружно посмотрели в сторону огорода. Подогнув юбку почти до пояса, Наталья ритмично взмахивала сапкой, ее полные белые икры рельефно выделялись на фоне ярко – зеленой ботвы.
– Колорадский жук не донимает? – продолжил светскую беседу Аркаша.
– Донимает, еще как донимает. Тот колорадский жук везде сейчас расплодился, – дед Терентий выразительно посмотрел на Миколу. Потом перевел взгляд на Аркашу.
Миколе стало скучно, он не понимал почему Аркаша уводит разговор в сторону, однако, что бы не остаться на обочине дискуссии, буркнул:
– Бороться надо, дядько, бороться.
Кулаки его при этом сжались.
– Та как же с ним бороться, когда он везде!
Аркаша понял, что плодотворной дискуссии не получится. Он молча пожевал губами.
Настал черед Миколы.
– Ты, дядько Терентий, не придуривайся, – он снова посмотрел на работающую Наталью, перевел взгляд на ее ноги, почувствовал как в штанах у него начинается шевеление, с трудом оторвал взгляд, при исполнении он в конце концов, или нет и продолжил, – мы тебя про Настюху спрашиваем.
– Ась? – дед Терентий понял, что пришло время прикинуться глуховатым. – Что-то сынки в последнее время я стал плохо слышать.
– Мы вас, Терентий Иванович, спрашиваем про вашу старшую дочку Настю. Вы меня понимаете?
– С трудом, сынки, с трудом.
– И чего она пишет?
– Так ничего особенного, работы говорит много, еле успевает.
– Правительство нашего государства очень ценит труд Настасьи, – не удержался Аркаша, – она приносит нашу народную сексуальную культуру в европейские массы, а может и не только массы? У нее, наверное, и элита бывает, олигархи всякие.
Дед Терентий смачно и с явным отвращением сплюнул, демонстративно определяя свое отношение к национальной сексуальной культуре в целом и к олигархам в частности. Плевок приземлился рядом с ботинком Аркаши.
– Напрасно вы так, Терентий Иванович, – он дернулся, но не отодвинулся, – мы же интеллигентные люди.
– Ага, – подтвердил Микола, его впервые в жизни обозвали таким словом. Он пока не знал, обижаться ему или радоваться.
Переговоры зашли в глухой угол, Аркаша тяжело вздохнул.
– Где же она трудится? – он решил не сдаваться, несколько капель пота скатились по его позвоночнику…