– Ну и набрались же вы куме, – бывший колхозный голова тяжело сопел.
Ответа не последовало. Вздохнув, он поволок его дальше.
– Вы, куме, чего на меня бочку катите? – на бывшего счетовода нашло просветление.
– Яку бочку? – не понял бывший голова.
– Та на счет моего кабанчика.
– Нехай, куме, ваш кабанчик не подрывает мою картошку. Це ж нарушение территориальной целостности моего суверенного подворья. Вы его, куме, предупредите, бо я могу и двустволку взять. В порядке самообороны.
Столь явная угроза задела глубинные чувства бывшего счетовода. Его ноги перестали заплетаться, он остановился и с горестным удивлением уставился на своего приятеля.
– Та шо вы, куме, мне войну объявить хотите? Из-за двух кустов картошки! Спровоцировать военный конфликт?
– Пристыженный премьер пошел на попятную.
– Вы такое скажете, куме. Какой военный конфликт? То же просто так говорится, если он вас не послухае.
– Кто не послухае? – временное просветление покинуло бывшего счетовода. – Кто мене не послухае?
– Как кто? Та же ваш кабанчик.
– Який кабанчик?
– Тьфу, – плюнул на землю бывший колхозный голова, поставив тем самым точку на малоплодотворной дискуссии.
Несколько дней провел Лаврентий Петрович у себя в кабинете, мрачно подперев кулаком щеку и изредка ковыряясь в носу. Члены правительства боялись к нему даже заглядывать. Только кум номер один, как особа наиболее приближенная к телу, позволял себе зайти, молча постоять несколько минут, так же молча поднять согнутую, со сжатым кулаком руку, призывая президента быть мужественным. Потом он неслышно удалялся тихонько прикрывая за собой дверь. Влетевший в кабинет, чтобы похвастаться своими успехами в борьбе с контрабандистами, Микола папоролся на тусклый, со свинцовым отливом взгляд, не сказал ни слова и тут же ретировался. Он выскочил на освещенную улицу, от внутреннего озноба даже не почувствовав горячих лучей солнца, заливших все вокруг.
На простой деревянной лавке вдоль бывшего колхозного правления, а ныне резиденции президента, мирно сидели члены правительства, неторопливо лузгая семечки.
– Ну что? – спросил премьер.
Микола беспомощно пожал плечами.
– Думае?
– Ага, – подтвердил он. – Сильно думае.
– Он у нас голова, – не удержался от подхалимажа министр финансов.
Мысль о том, что у него могут конфисковать кабанчика, чтобы оплатить командировку Аркаше, доводила до зубной боли.