– Куда хватил, – возмутился министр финансов, – беспошлинно, – и в запале ляпнул, – ты что, кум президента.
Все уставились на первого кума, тот поежился.
Премьер поспешил исправить возникшую неловкость. «Вот идиот, – тоскливо подумал он, – тут денно и нощно думаешь, как государственные секреты сохранить, а этот мелет языком. Зря ему последнюю налили.»
– Не в этом дело, – степенно сказал он, – у нас демократия и все равны.
– Есть еще равнее, – поправил кум номер один, подняв глаза на окно второго этажа.
– Само собой, – подтвердил премьер. – Вот ты, Кузьмич, благотворительностью занимаешься?
– Конечно. Весной бабе Нине, вдове нашего тракториста, мешок картошки дал.
– Так она за этот мешок у него до сих пор на огороде сапает, – внес ясность министр финансов.
– Ну, это дело соседское, – погасил перепалку премьер, – мы говорим о серьезных делах. Вот ты, Кузьмич, благотворительный фонд в нашем родном государстве организовал? Молчишь? То-то. А Семен? Скажи ему, Данилыч.
Первый кум покопался в карманах спортивных штанов.
– Фонд помощи пенсионерам, пострадавшим от наводнения речки Моча.
– А ты сам, Филимон Данилыч?
– Перестань, Василий Иванович. Неудобно о своих делах докладывать.
– Ничего, пусть народ знает и гордится, что вырастил таких сынов.
Скажи ему.
.
Первый кум скромно потупил глаза.
– Фонд помощи бездомным детям Зимбабве.
– Что скажешь, Кузьмич. В международном масштабе!
Плечи Кузьмича обреченно поникли.
– Ладно, – премьер примирительно махнул рукой, – ты завтра к кумовьям зайди, покумекай с ними, а мы с министром финансов за это время технические детали обмозгуем. Через пару дней зайдешь ко мне на дачу. Все, Кузьмич, будь здоров. Иди, нам еще дела решать.
В лучах заходящего за горизонт солнца тени тополей удлинялись и, наконец, полностью накрыли скамейку, на которой разместились избранники народонаселения государства Мочалок. Благостное оцепенение и чувство выполненного долга клонило ко сну, но присутствие кума номер один заставляло остальных изо всех сил бороться и не дать закрыться отяжелевшим векам. Может и доложить. Сам же кум не особенно обращал внимание на окружающих, он служил только президенту и народу Мочалок, а это, как известно, априори освобождает от всех подозрений.
Собутыльники прислушивались к все нарастающему храпу, но ухо держали востро, не без основания считая, что это может быть подставой.