Таким он был и в тот день, когда в одном из самых примечательных его зданий на площади Богдана Хмельницкого появился молодой человек весьма благородной наружности. По причине этой наружности именно в этом здании он не мог появиться своей волей и без сопровождения. По текущим временам благородная наружность являлась достаточным основанием для того, чтобы ближе познакомиться с внутренним убранством именно этого здания. Почему «именно»? Да потому, что именно здесь обосновалась ещё одна достопримечательность города, уже из новых – Всеукраинская Чека: Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Сокращённо – ВУЧека. (Аббревиатуры теперь были в моде).
Молодого человека препроводили на верхний этаж. Из этого можно было сделать вывод, что ведут его к начальству, которое во все времена любило «небеса». Часовой осторожно приоткрыл самую приметную дверь, и напутствовал «компаньона» «дружеским» тычком ружейного приклада.
Войдя, молодой человек окинул быстрым взглядом интерьер кабинета. Последний вызывал уважение, как к его хозяину, так и к грозной аббревиатуре учреждения, которое они оба представляли. Глазам новоприбывшего предстали: старый потёртый кожаный диван, обсиженный скучающими мухами, такое же кресло, натруженное задницами прежних хозяев, массивный стол зелёного сукна и пара венских стульев, сильно побитых временем и неумеренным энтузиазмом прислуги.
Разношерстность была, конечно, случайной: «мебеля» явно собирали по принципу «с бору – по сосенке». Но сиротская обстановка кабинета и вся его специфическая атмосфера не могли не впечатлять аудиторию по ту сторону стола. Всё в ней располагало к «воздействию»: и подбор, и цветовая гамма, и процент износа. Одна только случайность интерьера словно намекала гостю на преходящую сущность бытия.
– Вы свободны, товарищ!
«Вольная» даровалась, разумеется, не новоприбывшему, а «товарищу с примкнутым штыком». Когда тот закрыл за собой двери, хозяин кабинета решительно просиял:
– Прошу, прошу!
Улыбка неплохо монтировалась с лицом этого коренасто-головастого крепыша средних лет с густыми тёмно-русыми волосами и окладистой бородой. Обликом он напоминал бы типичного провинциального учителя откуда-нибудь из Рязани или Кинешмы, если бы не заметный акцент, выдававший в нём выходца из Лифляндии.