Коллизия разрешилась просто. Ида получила визу из Израиля, сказала, что в разведку поедет одна, подготовит квартиру, найдет для Орика газету на русском или английском языке… Пока мать с сыном ворошили свои планы, анализировали, печалились и ликовали, невестка улетела. И ни весточки о себе. Куда удариться за правдой, не знали. Решили – дело закрыто.
Орест тем временем пользовался спросом. В нашем полумиллионном хуторе редкий человек владел четырьмя языками, да еще своим, природным, подвешенным – аккурат для скандалов, был вхож в телевидение и в газеты. В общем, благодетели из-за бугра именно ему выделили офис, дали машину со ставкой шофера и добрую меру горючего на каждый день, много денег на создание журнала – очага демократии и развития. Парень сразу научился львиную долю капитала тратить на обустройство маминой квартирки на среднем этаже: обои, кухня, черная ванная, оргтехника по высшему разряду. Единственное, к чему был холоден, – это к машине: боялся руля и знаков на перекрестках. Зато не боялся гонорары, предназначенные авторам журнала, оставлять себе. В наших краях многие пишущие сдают приличные материалы ради служения независимости да еще ради популяризации своего имени. О рекламе вообще говорить излишне!
Появилась новая нареченная. Парадокс, среди отчаянных, распустившихся – в прямом и переносном смысле, – в угаре свободы юных горожанок. Орику встретилась восемнадцатилетняя дочь сельского священника. Угловатая, застенчивая, красивая – воистину дива непорочная. Он воспылал: из такой бы сделать оральную партнершу. Это не из тех, что сами подставляются! А Ляля держит и губки и ножки сжатыми, а отец Никодим разведывает, что это за ухажер: и предварительные выводы его весьма нелестны и опасны. Пришлось венчаться.
Как и в прежних двух попытках, Марта Мартыновна начинала благостно. Поднималась затемно, готовила изысканные завтраки, благо, доходы от каких-то траншей, спонсоров, реализации журнала шли через сына в ее инкрустированную кассу у изголовья. Все условия для высокоодаренного ребенка – хоть и не первый, а все же медовый месяц. Гляди, зачнут внука или внучку: и ей на старости забава, и ему в его преклонные годы опора.
А Орик присматривался к Ляле.
– Можно, я поглажу твои волосы? – начинала она словами из сказки.