Я развернулся, и зашагал вниз по отлогой Угольной, то попадая в
тень гигантских тополей, то вновь щуря глаза на солнце. Мысли плыли
размеренно и плавно. Покачивались, груженые, как бумажные
кораблики. Покачивались на волнах памяти, груженые несбывшимися
мечтами и тщетными надеждами.
Вон там, где прячется в бурьяне развороченная насыпь, когда-то
изгибались поворотом старые рельсы. Уже в семидесятых эта ветка
тихо ржавела, зарастая травой. Там я впервые встретился с местными
аборигенами, заработав пару ссадин, а после всю свою жизнь боролся
с самим собой, лишь бы не впасть во грех трусости.
Зря говорят, будто детские обиды забываются – эта ранка не
затянулась до сих пор. Саднит. Только винить в том некого, кроме
собственного трясущегося нутра.
Ведь есть же простое и мудрое правило жизни: «Если тебя ударили
по щеке, бей обидчика ногой в пах, а затем добавь коленом в
челюсть!»
Да куда там…
Канареечного цвета «Комацу» уже не клокотал мощным дизелем –
стоял недвижимо, остывая, а мордатый бульдозерист в кабине
задумчиво жевал бутерброд, шевеля брылями и горбясь над смартфоном.
Прихлебывая кефир, работяга бойко чатился, тыча в экранчик
мосластым пальцем.
Ловя равновесие на отвалах перекопанного грунта, я вышел к дому
по следу гусеницы, впечатанному в глину, и запрыгнул в дверной
проем. Всё, как тогда…
У перегородки громоздится печь, густо крашенная серебрином…
Пахнет гнилью и сырой штукатуркой… Заляпанные обои свисают
неопрятными фестонами…
У меня ёкнуло в душе. Из-под бумажных слоев выглядывали те
самые, в мелкий цветочек - их еще мать доставала. Женщина
энергичная, сварливая, она очень гордилась личным знакомством с
«работниками советской торговли»…
Мои губы изогнулись в неласковой усмешке. Мы частенько с матерью
цапались, но я всегда ей поддавался. Даже в то лето после
выпускного. Хотел поступить на прикладную математику, а мне
закатили скандал. Дескать, семейный бюджет не выдержит еще пяти лет
дармоедства!
«Нечего тут ерундой заниматься, синусами всякими с косинусами! –
бушевала маманька. – А жрать ты что будешь? Уравнения? Выучись хоть
на инженеришку!»
И я капитулировал.
Подал документы в училище связи. Отслужил, устроился на АТС.
Освоил «декадку», потом «координатку». Окончил заочное - и осилил
цифровую «сишку».[2] А вечерами доставал
истрепанную подшивку «Кванта» - и пропадал для мира, погружаясь в
восхитительное пространство урматов и дифуров, совершенных в своей
законченности.