Потухшие звёзды! Жёлтые глаза хищника смотрят прямо на нас. Это
всё.
Ну почему я такой дурак? Почему не умею терпеть? Как бы проще
жилось. Посмеялись бы вдоволь, потешили бы себя и отстали. От
тычков, щелбанов и пинков, поди не помрёшь. Другие же сироты
терпят. Один я вечно битый по-настоящему – за свой дерзкий язык
отдуваюсь. Или битый, или в бегах, как сейчас. Сыну старосты и его
дружкам я во всём уступаю. Кроме ловкости. Этот дар – моё всё.
Втроём меня поймать не смогли. Ну и башковитость ещё. Хотя… Умный
бы промолчал. Нет, дурак! Однозначно дурак!
Смолчал бы, сидел бы сейчас с остальными сиротами, лопал
праздничную похлёбку. Старая Марга разжилась олениной. Требуха в
основном, но, когда нам что лучше перепадало? Торчу теперь у
болота, кормлю комаров, вонью здешней дышу. Отлично у меня в этом
году день рождения проходит. Замечательно прямо.
Чудесная взрослая жизнь. Не права была Вея, когда мне с утра
обещала несбыточное. “Ну всё, Китик, ты теперь взрослый. Двенадцать
годов. Теперь жизнь по-другому пойдёт.” Где же оно по-другому то?
Как тикал от Патарки за изгородь, так и тикаю. В посёлке мне
прятаться негде – все мои местечки укромные давно попримечены этими
швыстами. Только за частоколом спасение. Патарку батя прибьёт, если
тот без спроса наружу нос высунет. У отцов его дружек тоже кулаки
ого-го. Да и всех недорослышей это касается. Тикать из посёлка,
хоть ночью, хоть днём для любого из мелких запрет.
Это только мне, ветру вольному, самоволка с рук сходит.
Родителей нема, наказывать некому. Старая Марга давно на мои
выходки плюнула. Меня, хоть прутом лупи, хоть в погребе запирай,
один ляд наука не в прок. Да и схарчит зверьё – невелика потеря.
Прибытка с того сусла чахлого, что по недоразумению человеком
считается, для общины нема, как староста наш говорит. Как дорасту,
Патаркин отец грозится меня в город сдать, в батраки. Сейчас, мол,
за так не возьмут, а в возраст войду, глядишь, хоть какую-то цену
дадут. Дожил бы до тех шестнадцати годов только.
Тут прав дядька Хван, прожить у нас такой срок – непростая
задача. В один только этот год под две дюжины ребятни потеряли. И
взрослых с десяток. Стариков тоже померло сколько-то. То, что я до
сегодняшнего “счастливого” дня дотянул, и то большая удача. За
сиротами хуже присмотр – нашего горемычного брата, что болезни, что
зверь лесной в первую очередь забирают. За те пять годов, что здесь
обретаюсь, стольких друзей потерял, что и всех имён не
припомнить.