Взгляд девушка старательно прятала, а
цвет лица был чем-то средним между мертвенно-бледным и пунцовым –
черничный пирог просто, а не лицо.
Сергей начал подозревать, что за две
тысячи лет в Новориме могло серьёзно измениться значение слова
«извинения». Или что за оскорбления послов тут можно ответить более
чем серьёзно…
- Чем… могу помочь? – тщательно
выговаривая слова, спокойно поинтересовался Вяземский. И даже,
кажется, хоть и с акцентом, но правильно.
- Ааа… я… и… мнэээ…
Речь воительницы расшифровке не
поддавалась и точнее всего описывалась словом мямленье.
Неожиданно девушка на удивление
быстро рванула мимо старлея, вбежала в комнату, достигла кровати,
глубоко вздохнула и подрубленным деревом рухнула на неё.
Воительница легла на спину, вытянула руки по швам, крепко
зажмурилась, а её лицо приняло запредельно скорбный вид, будто она
только что добровольно взошла на эшафот для казни.
Вяземскому стало смешно, хотя на
самом деле ситуация к смеху не располагала.
Было ясно, что грозная принцесса
слишком уж застращала свою амазонку, отчего та решилась на
радикальные меры в деле улаживания межгосударственного
конфликта.
Как альтернатива – это был местный
вариант «медовой ловушки», в которую попадал господин посол
Федерации и вынужден был пойти на сотрудничество с Империей, дабы
эта история не была предана огласке… Маловероятно, но и такой
возможности исключать нельзя.
В любом случае вставал вопрос – что
конкретно теперь делать? Нет, в принципе Вяземский к падениям в его
постель симпатичных девушек относился вполне положительно (да и эта
бравая, хотя и не слишком тактичная амазонка страшилой отнюдь не
была), и при других обстоятельствах…
А вдруг уже произошедшего и так
достаточно для того, чтобы, например, Вяземскому пришлось жениться
на этой девице? Вот это вообще фокус будет…
В тишине послышался хруст и
аппетитное чавканье.
- Что ты стоишь? Ну, вот что ты
стоишь? Не видишь, что ли – девушке неудобно и одиноко так лежать.
Обнимай её, целуй, хватай за сиську и действуй!
Старлей медленно повернулся к окну и
к источнику голоса – да не просто голоса, а говорящего на чистейшем
русском языке женского голоса.
Двенадцатый апостол богини смерти
Эмрис сидела на подоконнике в своём неизменном платье, с аппетитом
грызла большое красное яблоко и широко улыбалась, весело смотря на
Вяземского.