Обычно процедура эта была нарочито неспешной, почти ритуальной, ибо вовсе не обложки собственных книг, колумбарием замершие за стеклом книжных полок, а именно содержимое гардероба являло ныне для него реальную связь времен, было, так сказать, его «между прошлым и будущим». Кстати, кто-то из великих коллег сказал, что воспоминания – это волшебные одежды, которые от употребления не изнашиваются. Его одежда как раз и была хранительницей воспоминаний. Вы скажете, что это просто пыль на том вон лимонном пиджаке, и он не будет спорить, но как поразительно напоминает она сладкий осадок речей коллег и почитателей на некогда шумных и многолюдных авторских вечерах? Хм, а вот вишневый рукав, кажется, несколько подгулял прошлый раз, заметно урвав шампанского из фужера зазевавшегося хозяина или его случайного соседа. Глянуть, что ли, ради интереса, где это было. А впрочем, какая разница?
С шампанским он был осторожен еще с тех незапамятных времен, когда в ранней молодости года полтора после «Московского комсомольца» проработал в газете «Советская торговля». В одной из командировок, от которых у корреспондентов этого издания традиционно распухали лица и чемоданы, сразу по приезде местный министр пригласил столичного журналиста на узкий банкет по случаю вручения отрасли чего-то красного, республиканского, переходящего.
И первая же бутылка шампанского, нарочито неуклюже открытая взволнованной рукой опытного зама, мгновенно лишила чешский костюм дорогого гостя половины достоинств социалистической кооперации.
Ну, тут, конечно же – всплески рук, молнии глаз, покаянно упавшая на брови седая прядь, сетования на необычайную коварность пятен от шампанского, уверения, что здешняя химчистка перед сей страшной жидкостью, увы, бессильна… «Вот разве что…» И уже через пять минут атмосферу всеобщего сопереживания оживила шикарная финская тройка, цветом и блеском напоминавшая высоколегированную сталь, а значащейся на ярлычке ценой спецовку череповецкого производителя этой стали.
Да, конечно, ты не веришь в эту нелепую цифру, и ты прав, но куда ты денешься? И сколько еще столичных гостей до и после испытали эту отточенную неловкость хозяев? Откупоривалась ведь не бутылка, а истинные намерения приезжего. Расчет на безысходность и здравый смысл был безупречен. Альтернатива отсидеться в гостинице, пробираться темными огородами к поезду, не выполнив задание редакции, а на Казанском прикинуться помощником носильщика едва ли кого-то могла устроить.