Умело расставленный капкан щелкает, обездвиживая меня и не
давая возможности толком осознать произошедшее.
— Я не стану на вас
работать, — я упрямо стискиваю зубы.
Бравада приговоренного к смерти — последнее, что мне осталось.
— Тогда Дейдра прямо сейчас отправит в полицию видеозапись из
коридора, — не моргнув, рубит Рид. — Хотя для обвинения в преднамеренном
убийстве хватит твоих отпечатков в номере и факта отсутствия звонка в скорую
после обнаружения трупа.
— Попробуйте, и я сдам
копам ваш проклятый клуб! — со злостью бросаю я — страх пересиливает инстинкт
самосохранения.
Теперь мне уж точно нечего терять.
— Откроешь рот — не доживешь до суда, — Рид раздраженно дергает
бровью. — А твои родители так и не доедут до морга, чтобы забрать тело.
— Зачем вы это делаете? — срываюсь я. — Я же ничего не умею!
Ни соблазнять, ни красть… И даже если соглашусь, от меня не будет пользы.
Господи, ну почему я не смогла убедить Линн? Это ее мир. Я
здесь чужая.
— Я эколог, понимаете? — бурно жестикулируя, я не замечаю,
что почти кричу. — Мы выиграли грант. Мой уход в разгар проекта вызовет тысячу
вопросов.
Логика — последний козырь. Риду не нужно пристальное
внимание, а коллеги вряд ли отпустят меня, не выяснив причину.
— Тебе организуют
перевод в головное отделение в Финиксе, — Рид
прерывает мою истерику. — Вернешься к работе, когда истечет срок
действия контракта.
Я
округляю глаза. Ездить в Вегас из Финикса? Это
же триста миль в одну сторону!
— Просто формальность, — заметив мое изумление, поясняет Рид. — Ты лишь будешь числиться у них в штате, а жить
здесь, в «Мираже».
Мне
нечем крыть — он все предусмотрел.
— Почему вы не отпустите меня? — шепчу я, осознав, что выбора
нет.
Сквозь мутную пелену слез я вижу, как Рид медленно подается
вперед и придвигает контракт:
— Вот цена твоей свободы, Кэтрин.
Хочется
спихнуть бумаги ему под ноги, но едва я протягиваю к ним руку, перед глазами
возникают лица родителей — смеющиеся и
счастливые. Я не могу рисковать их жизнями. И даже если меня убьют первой, и я
не увижу их смерть, она будет на моей совести.
Одной
ладонью я опираюсь на стойку, чтобы не шататься как пьяная, а второй накрываю
лежащую рядом с распечатками ручку «Паркер».
— Вы — чудовище, — сморгнув слезы, я смотрю на
Рида — невозмутимого и бесчувственного, как
манекен в витрине бутика.