Деревянный барак на площадке Дирижаблестроя. Фанерными листами отгорожен небольшой куток с надписью: «Начальник Дирижаблестроя».
Через все помещение, прогрызаясь сквозь фанерный заборчик, протянула длинную черную трубу печка-времянка.
В «кабинете» начальника сидит Алексей Кузьмич в оперном кресле с перламутровой инкрустацией. Перед ним колченогий стол, заваленный бумагами, проектами, образцами материалов. В «кабинете» шум, гомон, толпится строительный народ; десятник в запачканных известью резиновых сапогах унылым басом заявляет:
– Не хотят – и край! Мурашко вскинул на него глаза:
– Как не хотят?
– А по какому им случаю хотеть? – огрызнулся десятник. – На Анилинстрое по четвертому разряду отрывают, а у нас по второму работай! Потом столовая, вроде… как бы… не удовлетворяет…
– Это почему?
– Никак, товарищ Мурашко, не удовлетворяет… Теперь землекоп какой? Ему котлеты подай, а другой выищется – бефстроганов требует. Пообтерся народ!..
Мурашко записал в блокнот и обернулся к другому прорабу – рябому человечку с металлическим метром в руках:
– Ты чего?
Многочисленность и непрерывность строительных огорчений выработали в прорабе мрачную решимость в выражениях:
– Я?.. Через два дня стану…
– Цемент?..
– Он… Бочек сорок наскребу – и аминь.
За перегородкой на ящике, заменявшем стул, сидела секретарша – полная, добрая, розовая женщина. На втором ящике побольше лежали бумаги и стоял телефон, похожий на полевой и напоминавший своим видом фронт и передовые позиции. Секретарша безмятежным голосом сказала через перегородку:
– Алексей Кузьмич! Четвертый стройтрест…
Мурашко взял трубку:
– Мурашко у телефона…
Тут возникает большой кабинет директора стройтреста, человека с удивленно-поросячьим молочным лицом. За креслом директора стоит, нашептывая ему что-то на ухо, зам с черно-синей шевелюрой и излишне выразительным лицом провинциального актера.
Директор стройтреста тонким обиженным голосом жалуется в телефон:
– Не иначе, товарищ Мурашко, как вы с луны свалились!..
– А мы воздухоплаватели, – мрачно отвечает Мурашко, – нам не страшно…
Зам нагнулся к уху своего патрона и прошипел:
– Ты покрепче!.. Директор весь надулся:
– Я повторяю, что цемента нет и не предвидится!
Зам приник к самому уху патрона: