Достав из сумочки две миниатюрных видеокамеры
и диктофон, она настроила оборудование и начала опрос. Больше часа
Владимир самым подробным образом отвечал на вопросы полковника,
потом целый вечер изводил бумагу, описывая всё, что зафиксировала
плёнка. Гипс в тот злополучный день с него так и не сняли, отложив
процедуру на утро следующего дня. С Трофимычем тоже увидеться не
удалось. Безопасники разделили пограничников, в интересах следствия
исключив всякие контакты. В довершение ко всему, ближе к ночи в
госпиталь из тюремного изолятора привезли японскую девицу, с
которой, к удивлению Владимира, прибыл капитан Евсеев.
-
Приказывать я вам не имею права, но прошу снять паралич
ног.
-
Не знаю, как тебя звать, красавица, - окатив пленную ненавистью и
обжигающей стужей слов, из-за костылей Владимир неуклюже склонился
над кушеткой, - вздумаешь выкручиваться, я тебя в бревно превращу,
одними глазами вращать сможешь. Пить и жрать будешь только через
трубочку и ходить под себя, поняла? Поверь, мразь, рука у меня не
дрогнет. Всю оставшуюся жизнь будешь изображать бао-баб и мечтать
сдохнуть. А надо будет что-нибудь поспрашивать, по большой просьбе
товарищей из органов паралич выше шеи можно снять
ненадолго.
-
Обнажите ей спину и переверните на живот, - прекратив запугивания,
обратился Владимир к сопровождающим. Несколько быстрых нажатий и
пленная застонала от накатившей боли и сонма колючих мурашек,
атаковавших нижнюю половину тела. – Через пару часов отойдёт.
Смотрите, чтобы не убежала. Рекомендую стреножить чтобы не
лягалась.
Гипс сняли утром следующего дня. Осмотрев
пациента, лечащий врач рекомендовал первое время пользоваться
палочкой или костылём с локтевым упором и постепенно нагружать
ногу, каждый день понемногу наращивая нагрузку (неизвестно, что там
с нагрузкой, но начесался Огнёв вдосталь, шелудивые собаки
позавидуют). Следователи отстали от Владимира через три дня, выдоив
его насухо, заставляя вспоминать события на границе и в больнице до
мельчайших подробностей. Видимо хвоста им хорошо накрутили. Майор
Рыков в госпитале больше не появился. Хоть бы кто-нибудь добрый
поделился подробностями: майор ли ещё он и не у белых ли медведей?
Эх, а любопытство так и гложет, как там мишки без
пригляда.
Из-за поста охраны на этаже и следователей
СИБ Огнёв чуть не пропустил выписку парней и капитана. Помахав
ручками, пограничники шустро вымелись из стен «храма Асклепия» и
умотали на вокзал, между собой обсуждая положенные им по ранениям
отпуска. Счастливые! Только-только Владимира оставили в покое, и он
втайне начал мечтать о прогулках в парке без пригляда неусыпных
надзирателей и о выходе в город, как свалилась очередная напасть в
лице фельдегеря, доставившего вызов в столицу. Вроде и радостное
событие, а суета с подгоном парадной и повседневной формы убивала
радость на корню. Вновь нарисовался начфин, но был послан по
известному адресу. Это в первые дни после неудачного покушения он
трясся на зависть осиновому листу, боясь, как бы его не замели за
историю с ряжеными интернами, а через неделю осмелел. К чёрту
начфина, ателье в военторге справилось не хуже рекламируемого
портного и за меньшие средства, правда форма тоже встала в копеечку
– выброшенные на ветер деньги. Через несколько месяцев, когда
вернутся потерянные габариты и вес, мундиры придётся сдать в утиль,
подгоняли то их по нынешней «анорексичной» фигуре. Припадая на
палочку и подтягивая плохо гнущуюся конечность, Владимир шкандыбал
по отделам военторга, благо тот располагался через дорогу от
госпиталя, помимо формы закупая бытовые мелочи типа повседневной
одежды, трусов, носков и мыльно-бритвенных принадлежностей. Денег
хватало с избытком, да здоровье пока подкачало, поэтому приходилось
душить хомяка и из списка самого нужного вычёркивать ненужное, ибо
элементарно не унести.