- Лучше бы не смотрела, - презрение в
голосе сухой бабули, закутанной в чёрные одежды богомолицы, можно
было намазывать на хлеб вместо масла.
- Позор! – припечатала бабка, гордо
выпрямив спину. – Можно ехать обратно.
- Что, даже чаю не попьёте? –
вырвалось у Ермолова, который всеми фибрами души ненавидел тёщу, но
ранее не позволял себе подобных выходок, всегда держась строго в
рамках приличий.
- Вот теперь узнаю зятька, - словно
приподъездная бабка на лавочке, мелко захихикала княгиня, мгновенно
сменив личину на строгую и чопорную классную даму, которой работала
некогда в дамском лицее. – Нет, Георгий Романович, на чай не
останусь, не упрашивайте и так я в вашем вертепе задержалась дольше
обычного. Распустили вы сына, да и сами от него недалеко ушли, но
ничего, очень скоро вы очень сильно пожалеете, помяните моё
слово.
- Не забывайте, мой сын – ваш внук! -
лязгнул металлом Ермолов.
- Да?! – ничуть не испугавшись,
деланно удивилась княгиня. – Интересно, а он об этом помнит?
Сомневаюсь. Найдите в себе смелость посмотреть правде в глаза,
граф, сына вы упустили давно и безнадёжно. Удалой биндюжник с
повадками безнаказанного гопника, сорящего отцовскими деньгами,
может и является мне внуком по крови, но никогда не станет им по
духу! Благо у меня есть кого упомянуть в завещании, кроме одной из
дочерей и её сына. А тебе, милок, - классная дама уступила место
ехидной старушке, - пора начать задумываться о вечном. Для начала
спинку бы подлечить, но знаешь, неуважаемый Георгий Романович,
никто за неё не возьмётся, а ежели и найдётся таковой врач, все его
усилия пропадут втуне. Вспоминайте, батенька, где и как вы
нагрешили, кого обидели в последнее время, что вас лишили
благословения. Сглаз и порчу у знахаря или ведуньи снять можно,
грехи отмолить в церкви, но, боюсь, они вас близко к себе не
подпустят, чтобы проклятье не заработать. Вам обоим ещё не поздно
извиниться и покаяться, потом поздно будет. Впрочем, - в голосе
княгини потянуло безнадёгой, - таких, как вы, только могила
исправит. И не надо, не провожайте, уж как-нибудь сама дорогу
найду.
Оставив за собой последнее слово,
тёща сменила образ. Сухонькая восьмидесятитрёхлетняя старушка
обрела удивительно ровную для своих почтенных лет спину с
королевской осанкой, и походкой воздушной балерины проплыла мимо
графа в холл. Вскоре входная дверь звоном серебряного колокольчика
проводила незваную и нежданную гостью.