Вздохнув словно старый, побитый
жизнью пёс, Владимир обернулся к столу, на котором ветер,
сквозняком просочившийся через открытые форточки, игрался
шелестящими бумагами самого официального вида. Невидимый забавник
то приподнимал края страниц в открытой папке, то принимался едва
двигать на потрескавшейся лаковой поверхности столешницы пару
отдельно лежащих листочков, скреплённых обычной скрепкой.
Канцелярская папка из плотного
картона прочно удерживала в себе одну из вех жизни молодого
квартиросъёмщика, одним своим присутствием рисуя черту, зовущуюся
«до и после». Потрепав лёгкие тюли, ветер вновь невесомо дунул на
бумагу, заставив её трепетать в мнимом испуге и боязни упасть на
пол. Вместе с листами затрепетали крыльями имперские орлы на
«шапках» и синих печатях.
Одним движением задёрнув шторы,
Владимир прошёл к маленькому угловому диванчику и после нескольких
мгновений раздумывания о чём-то своём, не связанном с проклятой
«канцелярией», окунулся мягкие объятия мебели. Отец ни на один из
судов не приехал, впрочем, иного от родителя ожидать не стоило.
Папашка с мачехой красноречиво высказались во время посещения
отпрыска в СИЗО. Чаровников-старший тогда долго разорялся на тему
позора на его лысую голову и попранного достоинства фамилии.
Звучали слова про авторитет в около криминальных кругах и прочая
хрень. Мачеха больше отмалчивалась, за неё вещали нескрываемые
злорадное торжество, мрачная радость и высокомерное презрение,
изливающиеся из искусно подведённых глаз. В какой-то момент папашка
в своём глухарином монологе, когда токующая птица, надувшая зоб, не
слышит и не видит окружающий мир, дошёл до того, что он ни знать,
не видеть позора своего рода не желает. Владимир не стал
дослушивать отца, с первых слов ему стало понятно – ночная кукушка
перекуковала и переформатировала мозги мужа, не мытьём, так
катаньем вложив в них своё отношение к ненавистному пасынку, тем
более «птице» было чем оперировать и на что давить. Округлившийся
животик мадам Чаровниковой яснее ясного намекал на ожидаемое
пополнение в семействе и судя по поведению оной личности, она ждала
мальчика, вследствие чего ребром встал вопрос с наследником. Судя
по всему, Владимира окончательно вычёркивали из списка
«счастливчиков», тем более он сам предоставил мачехе удобный повод
устранить досадную помеху с пути ещё не родившегося ребёнка. Кивнув
охраннику, Владимир вышел из комнаты свиданий. Честно говоря, не
очень-то хотелось и он ни на что не рассчитывал, но до чего же
противно и погано было у него на душе. Не хочет отец его знать,
что-ж, его право…