- Эй, зелёный, - усмехнулся ефрейтор,
бросая взгляд на… пустое место.
Там, где пару мгновений назад
переминался с ноги на ногу не в меру наглый стрелок с зашкаливающим
самомнением, сейчас колыхалась трава, пригибаемая к земле порывами
ветра.
- Куда он делся? – вырвалось у
Синцова. – Казарян, где Огнёв, мать его?
Вскипев, ефрейтор набросился на
своего старого напарника, с которым исстари ходил на
патрулирования.
- Синя, он же с тобой был, - удивился
наезду горбоносый армянин, точно так же упустивший момент с
исчезновением Огнёва
- Азат, ты мне пургу не гони, молодой
только что был здесь, мимо тебя он пройти не мог! Куда он дёрнул с
поляны?
- Э-э, Олег, - не нашёлся с ответом
Азат, внимательно оглядываясь вокруг в поисках пропажи. – Я не
знаю, где он.
- Исаев! - рыкнул ефрейтор четвёртому
патрульному, в данный занимавшемуся контролем и наблюдением за
противоположным склоном сопки и берегом речушки.
Не отвлекаясь от наблюдения, стрелок
жестом показал, что мимо него ни муха, ни комар не пролетали.
- М-мать, не мог же он сквозь землю
провалиться в самом деле! – рубанул воздух рукой ефрейтор и тихо
добавил: – Где-то же он находится…
- У вас за спиной, товарищ
ефрейтор.
- Твою мать! – чуть не подпрыгнув на
месте, вызверился Синцов. – Огнёв, три наряда вне очереди по
возвращении в положение! Клоун… - дальше широким потоком полились
маты, поэтому окончание монолога не столь интересно
- Есть три наряда вне очереди, - со
спокойствием Будды отреагировал Владимир, вновь присаживаясь на
корточки у следов. – Теперь вы верите моему опыту, товарищ
ефрейтор? Следы читать я умею и в траве хорониться, как вы могли
только что лично убедиться. Я в макроэкономике и тригонометрии не
разбираюсь, а следы прочитать могу.
Ответ ефрейтора придётся опустить по
этическо-моральным соображениям, а не из-за того, что военная
цензура безжалостно вымарывает подобные словосочетания, но главное
в нём прозвучало. Опытный ветеран признал умения молодого
подчинённого, правда с матами в желчной и ехидной манере, но сути
это не меняет. Ничего нового из уст командира не выпало и не
вылетело, записывать цветастые обороты с идиоматическими
выражениями не требовалось, тем более половина заставы даже не
ругалась, а культурно разговаривала матами о жизни и высоких
материях, возвращаясь к литературной речи только в присутствии
офицеров и немногочисленных дам.