Тинг-танг…
Тинг-танг…
Тинг-танг…
Яша рывком поднялся и сел на постели.
На часах – три ночи. Ставшая привычной спальня в квартире Симагина,
в окнах, выходящих на Ленинский проспект, плещутся полотнища света
– автомобили, рекламные огни, жизнь в столице не замирает даже
глубокой ночью. В голове звенящая пустота; тем не менее, всё, что
он испытал во время этого флэшбэка, отпечаталось в памяти ясно, до
последней детали, до последней мелкой мелочи.
..вот только - были слушатели у его
скорбного ложа, или нет? Если были, если они ему не померещились –
тогда дело дрянь. Подобные утечки сведений из будущего не доведут
до добра, разве что сотрудники психбольницы сочтут его слова за
бред, образы, почерпнутые на донышке расстроенного разума, и
попросту от них отмахнутся? В этом заведении, надо полагать, ещё и
не такое слышали…
А если нет? Если найдётся чудак – или
человек, внимательный, способный нестандартно мыслить – который
воспримет всё сказанное всерьёз? Конечно, здесь, в двадцать первом
веке, это ничем ему не грозит, но… всё равно, тревожно. И если
странный флэшбэк повторится, надо будет приложить все усилия, чтобы
не допустить нового потока сознания.
Тинг-танг…
Кабинетная «мозеровская» шайба мягко,
бархатно отбила половину четвёртого ночи, и Яша ощутил, как
кикимора, с некоторых пор переселившаяся с дачи под порог
московской квартиры, присосалась к сердцу – не очень-то и больно,
но тоскливо и как-то безнадёжно. Он нашарил на тумбочке возле
постели пузырёк нитроглицерина и сунул под язык два шарика. Потом
подумал, и добавил ещё два.
…Нет уж, хватит с него видений -
спать, спать…
Нач. Секретного отд. ОГПУ
СССР
тов. Агранову. Я. С.
Срочно. Лично.
Выдержки из оперативного
донесения
секретного сотрудника
(вымарано).
В дополнение к
(вымарано).
«Согласно полученной инструкции
я, пребывая в должности санитара в психиатрической клинике первого
МГУ, ежедневно с 11.00 по 20.00 находился на медицинском посту, где
имел постоянный доступ к пациенту (вымарано)
оперативный псевдоним «Беглец». Действуя в соответствии с
имевшимися у меня указаниями, я осуществлял непрерывное, насколько
предоставлялась такая возможность, наблюдение за «Беглецом», о
результатах какового и сообщаю в настоящем донесении:
До 11.01.1930 г. поведение и состояние
«Беглеца» оставалось стабильным (см. оперативное донесение от
17.12.1929 г.) В беседы поднадзорный ни с кем не вступал, говорил
сам с собой, причём слова его были неразборчивы и бессвязны, что не
позволяло уловить смысл сказанного. Большую часть времени «Беглец»
находился в возбуждённом состоянии, не оставляя попыток
освободиться, из-за чего был на постоянной основе зафиксирован на
койке. Поскольку проведение гигиенических процедур с «Беглецом»
входило в мои ежедневные обязанности, я воспользовался этим, чтобы
задать ему указанные в инструкции вопросы. Ответы на большинство
каковых были даны так же бессвязные и неразборчивые. На вопрос «кто
ты и что о себе помнишь?» «Беглец», как неоднократно делал и
раньше, представился Алексеем Давыдовым, учащимся школы из г. Чита.
На дальнейшие вопросы отвечать отказался.