– Покидаю тебя без печали и скорби.
Отпусти меня, как дитя свое, без гнева и зла.
Туман расступается, ноги наливаются
тяжестью, в нос бьет вонь прокисших ягод и свежей крови. У моих ног
лежат мертвые горняки: Лещ, Заика и еще один, которого я не узнаю
без головы. Над ним рыдает женщина. За моей спиной стоят Хрыч и
варка, зеленоватые и с разинутыми ртами.
**
Потом-то жена Суслика признала, что
всё так и было: это ее муж с дружками убивали рудокопов и заставили
всех поверить в чародейскую творину. Цену себе набивали, премию за
риск. И ведь получилось, это потом их жадность сгубила: один раз
варка согласился поднять плату, и рудокопы решили, что так же легко
он повысит ее снова.
Суслиха клялась духом отчего дома,
что сама узнала об этом лишь в тот день, когда я пришел к ним по
Хмурому миру. А как было на самом деле – останется неизвестным.
Хмурый мир не дает ответов на праздные вопросы.
Пока всё это выяснялось, мы с Хрычом
отсиживались в поселке варок, потому как рудокопы подняли
страшенный гвалт, а ясность в этом деле появилась сильно не сразу.
У варок нам было очень даже хорошо: спокойно, тихо, вкусно кормят,
после ежеутреннего правила можно целыми днями
бездельничать и шататься по улицам. Жители посёлка приветливо
раскланивались при встрече, но с разговорами не лезли, за что я был
им безмерно признателен. Даже немногочисленные варчата были тихими
и спокойными. Над детьми тут тряслись все, не только родители:
потомство у варок – большая редкость; вслух об этом не говорят, но
малочисленность – единственная причина, по которой хваткие гиганты
не посягают на соседние земли.
Я был рад получить передышку. Не так
часто мне доводится лоботрясничать и спать на простынях. Мы с
Хрычом даже играли в камчётки – чёт-нечет с камешками, словно
приятели какие-нибудь. И мне это даже не надоело, хотя Хрыч почти
всегда выигрывал.
Когда все выяснилось, рудокопы,
костерившие меня на чем свет стоит, с той же страстью принялись
покрывать руганью своих бывших собратьев, припоминали всякие
случаи, свидетельствовавшие об их коварстве, вероломстве и подлой
натуре в целом. Ужасались мысли, что следующей жертвой мог стать
любой из них. Возносили до небес мои способности и заодно всех
хмурей скопом. Клялись духом удачи, что век меня не забудут.
Всеобщий восторг утомил меня гораздо
быстрее безделья, так что я очень обрадовался, когда Хрыч объявил о
нашем отъезде. Варка хотел закатить празднество в нашу честь, но
Хрыч, к моему большому облегчению, сказал, что это слишком.