И даже платы не взял. Хитро посмотрел
на варку и сказал:
– Считайте это дружеской услугой. От
всего Полесья.
И по лицу варки я видел, что он
крепко задумался, каким боком может выйти Подкамню такая
дружба.
**
Меня тянуло на запад. Отсюда не так
далеко было до Загорья, до родных моих мест. Я понимал, что не могу
поехать туда, что Хрыч меня не отпустит, и как раз поэтому мне так
нравилось думать: а если бы было можно? А если бы я пересек
северо-западную часть Подкамня, прошел через перевал и оказался…
Где-нибудь там. Вдруг я бы смог найти родные места? Вдруг еще живы
бабушка и дед? Вдруг между нами может быть что-то помимо моей
детской обиды?
Мне нравится думать об этом. И
нравится, что я не смогу узнать наверняка. Я не хочу знать, я хочу
хранить прошлую жизнь в своей памяти. Там ей точно ничто не
угрожает.
«Вот они и пришли за тобой…»
Мы с Хрычом держим путь на
юго-восток, и я лишь украдкой позволяю себе оглянуться на сизые
горы за спиной.
Я хочу спросить: впрямь ли
земледержец полесский хочет соединить под собой другие земли, не
маловато ли будет одиннадцати хмурей, чтобы все соседи уверились в
особой полесской могучести… но не задаю вопроса. У Хрыча, как и у
меня, могут быть на этот счет одни лишь догадки, да и теми он не
поделится. Потому я спрашиваю другое – то, на что он ответит, хотя
ответ известен заранее:
– Может, теперь ты отдашь мне мой
меч… наставник?
Хрыч, придремывающий в седле,
открывает один глаз, смотрит на меня, как на вошь, и бурчит себе в
бороду:
– Рано еще, мрак тя задери.
Поранишься.
– Кошка твоя поранится, – привычно
огрызаюсь я и в последний раз оглядываюсь на горы.
В самом начале нас было тридцать –
мальчишек и девчонок-недолетков, купленных у обнищавших жителей
Загорья. Уже через несколько месяцев не стало четверых. Трое парней
не вынесли первого захода на Хмурую сторону, скончались на полу в
корчах и кровавой слюне из прокушенных языков. Одна девчонка
померла еще прежде – у нее оказалось неприятие к Пёрышку. Конечно,
этого никто не знал, пока она его не выпила.
Ночью мы тайком пролезли в мертвяльню
поглядеть, что осталось от девчонки, так мне потом много дней
снилось ее распухшее лицо, свинячья шея и синие круги вокруг глаз.
Я даже толком не помню, какой она была до смерти. В памяти
всплывает что-то мелкое, тощее, с противно торчащими зубами.