Рыжебородый отчего-то ухмыляется,
будто услышал нечто очень лестное, а дичок снова бросает на него
укоризненный взгляд, словно это он ругается на варку.
– Кто может рассказать про
тварь?
Парень впервые подает голос, и варка
удивленно вскидывает брови, сжимает зубами трубку. Он думал, дичок
так и будет следовать молчаливым призраком за рыжим хмурем,
выполняя какое-то своё, непонятное другим назначение.
– Кто проведёт до копальни, следы
осмотреть?
Говорит парень отрывисто и сердито.
Словно ему омерзительна сама необходимость открывать рот, и ничего
хорошего в ответ он не ждёт.
– Да вот ребята видели, – отвечает
варка с примиряющими нотками в голосе, удивляющими его самого, –
первым тваря приметил Лещ, дней двадцать тому. Бает, облако пыли
собралось в каменную птицу с когтистыми лапами и уходило отставшего
рудокопа. Да тот рудокоп старый уже был, вечно последним тащился, я
и не расстроился. Помер – туда ему и дорога.
– А что пыль собралась в птицу – то
не стоящее внимания дополнение, – пфыкает рыжебородый.
Варка стискивает трубку зубами. За
дверью воинственно всхрапывает сторож, и даже ветрогонная машина
принимается гудеть иначе, низко и недовольно.
– Знаешь чего, у рудокопов ведь тмуща
забобонов! Всех и не упомню, хотя уже лет двадцать прошло, как я
дело принял от батьки. Есть у работяг, начт, Однорукий Копатель,
который подгоняет отстающих: кто с двумя руками за ним не поспеет,
тот и вовсе ни на что не годен. И такого негодного, начт, Однорукий
Копатель берет за руку своей единственной рукой и уводит сквозь
породу, растворяя в ней. И рудокопы потом не могут сказать, куда
делся тот негодный: был да сплыл, нет его, кирка вот только
валяется да фляга с водой недопитая. Еще водится в копальне,
говорят, Призрачный Карлик, который помогает выбраться из-под
обвалов и заплут, ежели повезет. Он добрый, Карлик, только при виде
его можно дубаря врезать: горбатый он, большеголовый, вавками
покрытый и в соплях. Есть еще Скорбящая Бабуля, потерявшая внука в
копальне при обвале. Та является рудокопам, которым случится
задремать под землей в передышках. Подойдет она тихонько,
вперевалочку, худенькая такая, начт, бледная, погладит рудокопа по
голове скрюченной рукой, по щеке похлопает да как рявкнет: «А чойта
мы в дрыхоту ударилися?! Дел по горло! Внучка-то моего ишшо не
откопали, ась?!». Тут с рудокопа сон и сметает, как не было, только
икота остается да зенки безумные.