Мы шли с женщиной по поселку, сзади нас топала пара мальчишек.
Без штанов, в рубахах ниже колена, босоногих. Лет по шесть-семь
каждому. Они о чем-то чирикали между собой, и, периодически, тыкали
в меня пальцем. Обсуждали невидаль…
Я часто оглядывалась и чувствовала себя не слишком уверенно. Мне
не нравилось то, что я вижу. Дома были маленькие, но не это меня
пугало, а то, что я не видела ни одной печной трубы. Вообще ни
одной! Неужели здесь, как в царской России, топят по-черному? Это
же ужас просто!
Дом, куда привела меня женщина, вызвал у меня оторопь. Перед
домом стоял вкопанный в землю стол с лавкой, и что-то вроде навеса,
где над костром висел пустой котелок. Рядом, на большом камне
располагался «кухонный стол» с парой глиняных глубоких мисок. Это,
я так поняла – летняя кухня.
Щелястая тяжелая дверь из дерева на распашку. Внутри было
хуже.
Тяжелый запах дыма, грязного тела, чего-то кислого и
пригорелого… Каменные стены, клетка, примерно четыре на три. Одно
узкое окно, затянуто чем-то вроде промасленной бумаги, дающее
слишком мало света.
Когда глаза привыкли к сумраку, я заметила в углу дома очаг. И,
да, он был открытый… Просто над ним не было крыши! Если здесь
холодная зима – не представляю, как они выживают… Просто не
представляю! Вдоль длинной стены что-то вроде длинных нар из не
ошкуренных серых досок за шторкой. Два спальных места. Одно
завалено серым тряпьем, там две подушки, покрывало и еще какие-то
тряпки. Второе – что-то вроде матраса и подушки. Даже одеяла нет.
Спальные места расположены ногами друг к другу и разделены
деревянной перегородкой. У изголовья каждого спального места – по
высокому сундуку.
В центре комнаты стоял стол, короткой стороной он был прижат к
стене, грубый, местами выщербленный, понятно было, что доски для
разделки продуктов здесь не в ходу. Местами он просто лоснился от
налипшего жира и грязи. Такая омерзительная темная и липкая плёнка.
Над ним – полка, где стоит несколько глиняных мисок и кружек. Две
коротких скамейки вдоль стола. На столе, покрытый холстиной, стоял
кувшин и миска с чем-то непонятным. Я замерла, не решаясь сесть.
Женщина несколько раздраженно постучала ладонью по скамейке и глядя
мне в глаза сказала:
-- Баша… баша…
Это был первый урок языка, мне предлагали сесть, значит, это
слово – садись. Господи боже мой, у меня прямо слезы закипели в
глазах! Сорок дней! Есть только сорок дней на изучение языка и
адаптацию. А потом – куда? Я вышла из дома на воздух и
разревелась…