— Шапку на полку положил. Сапоги снял…
Похоже, мертвецы, как компьютерные программы, не умели отделять важное от неважного, точно следуя полученным указаниям. Мы выслушали, как покойный, будучи еще живым, «поучил» жену кулаками — «чтобы место свое знала и страх помнила», а потом еще раз, за недостаточно горячую похлебку. Нет, все-таки правильно я решила учиться. Не знаю, есть ли в университете телесные наказания, но хоть морду мне бить для профилактики, чтобы место знала, профессор не пытается. Дальше следовали подробности короткого и скучного, как по мне, вечера, проведенного у камина наедине с графином настойки.
— … проснулся среди ночи. Больше ничего.
— Что делал, когда ночью проснулся? — Коренастый пошатнулся, рыжий подхватил его под локоть.
— Ничего.
— Что чувствовал?
— Слюни текут. Нутро печет. Судорога скрутила.
— Дальше?
— Ничего.
— У настойки не было постороннего привкуса? — перехватил инициативу профессор, видя, что коренастый вот-вот свалится. — Кислого? Горького?
— Кислая, на барбарисе. Вроде чуть горчила, язык покалывало.
— Если ты спросил, почему новый привкус, что ответила жена?
— Добавила немного полыни, от тяжести в желудке.
— Отпускайте, — велел профессор.
Покойник рухнул, и почти одновременно с ним кулем осел коренастый, прямо на руки рыжему. Профессор подхватил Томаса под другую руку, повел к своему столу.
— Вы отлично справились. Приходите в себя, а мы продолжим.
Он вернулся к нам.
— Ну что, коллеги, покойный подтвердил, что о самоубийстве и не думал. К сожалению, к разгадке причин смерти нас это не продвинуло.
Я торопливо отвела глаза, встретившись с его пристальным взглядом.
— Инга, вы что-то хотите сказать?
— Нет, профессор.
Молчать, надо молчать. И потому что я и так уже довыделывалась. И потому что мужика наверняка отравили. И, как и в нашем мире, убийцей скорее всего окажется кто-то из близких. Не мое дело предполагать, это забота следователя, или как они тут называются, но я бы копала под жену. Если бы меня «учили» кулаками «просто, на будущее, чтобы страх помнила», я бы схватилась не за яд, а за топор. Хотя, может, это не жена…
Профессор кивнул и переключился на белобрысого. Но тот, сколько ни бился, влить силу в символы так и не сумел.
— Пожалуй, хватит на сегодня, — сказал, наконец, профессор. — Андреас, можете быть свободны.