Казалось бы, ситуация чертовски рискованная. Казалось бы, моему
ферзю крышка. Мой всадник в самом центре строя не мог двинуться,
потому что слон держал его под прицелом.
Но нет, эта ситуация входила в мои расчеты. Больше того, эта
приманка теперь так и должна была оставаться перед носом Ширкова,
чтобы я, в свою очередь, мог развернуть силы на вражеском центре и
атаковать его короля.
Шутка ли, такая аппетитная приманка, ферзь, целиком и полностью
отдавался в руки врага. Интересно, понимает ли Ширков, что это
намеренная провокация. Или он до сих пор считает, что все моя
победа над Яковлевым и почти взятая вверх партия над тренером - это
лишь плод везения и удачи? Тогда тем лучше для меня и хуже для
него.
В ответ на демонстративную атаку врага я, казалось бы, совершил
худший ход в своей карьере. По крайней мере, так посчитал
Ширков.
Взяв своего блокированного коня, я направил его на пехотинца,
стоявшего в центре. Того самого, первого, боявшегося слона. Всадник
с удовольствием вышел из-под прицела слона и поскакал на
беззащитного копьеносца.
Тот отчаянно прикрылся щитом и выставил копье перед собой. Но
это его не спасло. Мой всадник подскакал ближе, но благоразумно не
стал бросаться на копье.
Нагнулся, ударил мечом, отбил острие вражеского копья в сторону.
Ну же, давай, сделай это. Сколько можно с ним возиться!
Белый конь, хрипя и фыркая, кружил вокруг копьеносца. Всадник
шустро уводил в сторону острие копья, которым вражеский копьеносец
тыкал в него. Наконец, изловчился, извернулся и ударил копейщика
мечом.
Вернее, кольнул в грудь, когда тот неосторожно открылся при
ударе. Вроде бы не такой уж и сильный получился тычок, но вражеский
пехотинец захрипел, бессильно уронил руки и упал на спину.
Мой гоплит неподалеку победно потряс копьем. Всадник кружил
рядом с поверженным врагом и тоже махал окровавленным мечом.
Но самое главное было не в этом. За счет удара по пехотинцу мой
конь теперь занял центральное место на поле сражения. И за счет
этой позиции он контролировал все окружающее пространство. Легко
мог ударить по вражескому коню возле первой шеренги противника либо
по слону возле моего строя, угрожающего моему ферзю.
Но все равно моего бедного визиря уже ничто не могло спасти.
Ширков деланно вздохнул.
— Эх, Архаров, ты что, не видишь, что твоему ферзю здесь
угрожает мой слон? Ты совсем ослеп? Вот он, мой слон стоит. Я
понимаю, ты еще плохо соображаешь после вчерашнего падения, но
думать-то все-таки надо. Хоть немножко?