— Прекрасно. Просто прекрасно. Хотел бы я знать,
откуда вам известно запрещенное министерством заклятие
Круциатус?
— От Тома Реддла, — честно признался мальчик,
не видя смысла выгораживать советчика.
— Зря ты это сказал, Северус, — хмыкнул
за спиной Реддл. — Тебя сейчас непременно сочтут
сумасшедшим. Стоило соврать что-нибудь более убедительное.
«Молчал бы лучше! Будешь в следующий раз знать что
подсказывать», — яростно подумал Поттер. Он уже сотню раз
успел назвать себя конченым дебилом, что воспользовался подсказкой
не кого-то там, а самого злого волшебника последнего
столетия.
— Тома Реддла? — удивленно спросил Габриэль.
— Если мне не изменяет память, он мертв уже
девятнадцать лет как. Вы утверждаете, что можете говорить
с мертвыми, Поттер?
— Если не хочешь испортить все окончательно,
не вздумай признаваться, — на этот раз голос духа
был более чем серьезен. — Хотя, если конечно ты желаешь
раз и навсегда проститься с камнем, то милости
прошу.
— Нет, сэр, — поспешно выговорил Северус.
— То-то же, — профессор отвернулся.
— Храните свои секреты, если угодно. Но не стоит все
валить на погибшего чародея.
Прошел несколько шагов по классу, словно что-то
обдумывая.
— Ваше решение было свежо и оригинально, — сказал
он наконец. — А студенты так редко проявляют
оригинальность, что я признаться рад вашей выходке.
Но послушайте доброго совета, мистер Поттер, постарайтесь
больше не применять Круциатус в стенах школы.
За ее пределами, впрочем, тоже.
— Простите, профессор, но разве не следует
доложить о применении запрещенного заклятия директору
МакГоннагал? — поднял руку Скорпиус. Кажется, он был
немного разочарован отсутствием наказания за такой серьезный
проступок.
— С какой стати? — не оборачиваясь, пожал
плечами Габриэль. — Никто же не умер. И даже
серьезно не ранен. Будьте любезны, мистер Малфой, сядьте
на место. В отличие от Поттера
вы не смогли удивить меня ничем, кроме обозначенных
в учебнике слабеньких техник.
Скорпиус обиженно плюхнулся на скамью. Северусу стало легче
дышать. За применение непростительных заклятий запросто могли
исключить из Хогвартс, но вместо этого профессор даже,
кажется, похвалил его. В первый раз мальчик подумал, что
возможно он зря так плохо думает о Розенкранце,
и учитель вовсе не вредный, а просто искренне любит
свой предмет.