За окном в голубую лазурь вплетались белые молочные облака. На крыше соседского дома наслаждался одиночеством бело-рыжий кот. Лежа на спине, положив лапу на лапу, он довольно шевелил усами. Мне показалось, в этот момент мы с ним были очень похожи — оба, разомлев, жмурились от удовольствия.
«Мой милый мотылек. Ты со мной, и это главное», — подумала я с нежностью, глядя на друга. Словно услышав мои мысли, тот на мгновение поднял голову и, рассеянно улыбнувшись, пощекотал меня под коленом.
На Джудит элегантная белая рубаха в еле заметную голубую полоску. Манжеты на рукавах расстегнуты, на левом запястье часы Ulysse Nardine — подарок богатого любовника. Его внешность меня по-прежнему волнует. Что поделать, за эти годы я так и не научилась без трепета относиться к этой красоте. Странно, до сих пор не могу понять, как судьба слепила из нас одно единое целое — чудное, бессмысленное и все же единое целое!
На какое-то время все снова замирает, и я, заложив руки за голову, погружаюсь в воспоминания…
…Тогда, в мое первое венское лето, жара стояла неимоверная. Все открытые террасы ресторанов и кафе пустовали днем, а экскурсионные автобусы курсировали полупустыми. Люди прятались в охлажденных помещениях, стараясь не высовываться на улицу. Мы с подругой были не исключением. Огромная квартира Сиси, в гостях у которой я пропадала в ту пору сутками, представляла собой пространство вечной тусовки, где приходящая толпа даже не удосуживалась запомнить имена друг друга. Особенно тесно становилось по пятницам. В преддверии выходных жаждущий развлечений пипл стекался в этот дом со всех уголков мегаполиса. Вот и в ту пятницу, несмотря на работающий кондиционер, в комнате, битком набитой народом, нечем было дышать. Я вышла на балкон в надежде отвоевать лишнее дуновение ветра. Заходящее солнце искусно красило здания в молочно-розовый цвет, играя полутонами, лениво сползало по горячим крышам в окна. Пыльная листва чуть слышно шелестела на деревьях, а одуревшим от жары птицам петь казалось и вовсе лень.
Побыть в одиночестве не получилось. На большом шезлонге-качелях сидел раздетый до пояса юноша безупречной красоты, с наушниками в ушах.
— Привет, — поздоровалась я.
— Привет. — Он посмотрел на меня долгим взглядом и, заметив мое смущение, улыбнулся. — Хочешь в тень?