Когда-то все эти надёжные, проверенные веками
сооружения хранили жизни и покой членов многочисленных семей
предков Мелькора. Теперь же стены замка берегли лишь их портреты и
своего одинокого владельца. Слуги, окружавшие своего ридгона
заботой и неотступным вниманием, не могли спасти того от тоски,
поселившейся в этом доме и пожиравшей сердце его хозяина последние
годы.
В большой рабочем кабинете, лениво разливая
приглушённый жёлтый свет, тихо потрескивали немногочисленные свечи
в позолоченных трёх рожковых канделябрах. С некоторых пор ридгон
перестал любить яркое освещение и тогда же потерял сон. Сквозь
стекло окна робко пробивались самые первые лучи просыпающегося
солнца.
Вот один из них медленно пополз по идеально
полированной поверхности тёмно-коричневого прямоугольника стола,
затейливо украшенного искусной резьбой по бортику столешницы. Вот
опасливо скользнул по расслабленной руке, выше, задержался на
опущенном вниз усталом лице немолодого уже мужчины, вынуждая его
поднять голову и обратить взор на чудо зарождавшегося
утра.
Некогда смоляные, а нынче густо забеленные сединой
волнистые волосы огладили широкие, горестно опущенные плечи. Ещё
несколько минут карие глаза Мелькора слепо смотрели в окно, затем
его рука потянулась к лежавшему на столе листу новомодной бумаги,
дорогой, отливающей шелковистым блеском, скомкала недописанные
строчки и отправила в угол, где уже валялось штук шесть подобных
покалеченных страниц.
Вот уже два с лишним часа ридгон мучил перо, пытаясь
в очередной раз подобрать слова, способные вернуть ему потерянного
сына. Он не знал, находили его мальчика предыдущие письма, или нет.
Как и не знал, доживёт, дождётся ли того дня, когда снова сможет
обнять своё строптивое, но беззаветно любимое
дитя.
Ссора. Глупая, нелепая ссора стала причиной того,
что единственный наследник Мелькора хлопнул дверью и уехал
поступать в легион, отправлявшийся в места приграничных стычек с
Мархаратом.
-Ронан, сын... Когда же
ты успел вырасти в такого же непокорного упрямца, как твой
отец?- в тысячный, наверное, раз себе,
небу, этому шкодливому солнечному лучу, танцующему за окном ветру
он обращал свой безответный немой вопрос.
В тот злополучный день молодой и пожилой, похожие,
как две капли воды, мужчины впервые не смогли договориться. Не
нашли в себе сил остановиться в кипевшей страсти спора, не услышали
друг друга, не сказали нужных слов.