Кофе мне не помогает, спать хочется очень, так что я выхожу на
крыльцо и стою там, вдыхая утренний не по-летнему холодный воздух.
А когда сон уходит, уступая место ознобу в теле и ясности в голове,
аппарирую в Нору. Надеюсь, именно сегодня мне не придется принимать
по-настоящему судьбоносных решений.
Когда я здороваюсь с Артуром Уизли, я готов
буквально ко всему: сражаться, спасать мир, бежать и прятаться,
решать судьбу Англии или давать интервью о моих отношениях с
Волдемортом — да действительно к чему угодно! Но я почему-то
совершенно не готов отвечать на простые, в сущности, вопросы,
которые задает Артур. А он спрашивает, действительно ли Джинни
сейчас на Гриммо, как она себя чувствует, пришла ли в себя после
больницы, а потом вдруг интересуется, с кем она делит комнату и
какие у меня намерения относительно нее. Намерения,
понимаете?
В первое мгновение я решаю, что я все-таки уснул на
крыльце особняка Блэков, и мне снится бредовый сон. Ну не может же
его на самом деле сейчас волновать именно это! Потом я думаю, что
возможно, речь идет о том, как я собираюсь обеспечить ее
безопасность. Я начинаю было расписывать достоинства нашего дома,
хотя мистеру Уизли они и так известны, но он смотрит укоризненно,
будто бы я ухожу от темы, и я понимаю, что да, он спрашивал именно
об этом. О том самом, о чем я сам подумал в последнюю очередь.
Собираюсь ли я на ней жениться и насколько серьезны мои чувства к
ней, что-то в этом духе.
А еще считается, что это подростки озабочены
вопросами любви, секса и брака. Очень-взрослые-люди, вы давно себя
в зеркале-то видели? Хотя, конечно, да. Артур имеет полное право
переживать за свою дочь, даже если это кажется мне неуместным, а
мои ответы мне самому кажутся очевидными. Поэтому я терпеливо
(очень терпеливо) говорю:
— Мистер Уизли, у меня очень серьезные намерения. Но
дело все в том, что сейчас у меня есть более срочные дела, чем
устройство личной жизни. Я бы с радостью явился к вам, как
положено, просить ее руки, но сейчас явно рано. Потому что, я
уверен, и Вы, и я, и Джинни, — все мы хотим, чтобы это происходило
в мирное время и после нашей победы. А то, что сейчас происходит, —
это что угодно, только не мирное время. И нам с Джинни, кстати, еще
Хогвартс заканчивать...
Мерлин, что я несу. Ну, то есть, несу-то я все,
может быть, и правильно, но сначала обо всем этом надо было бы
поговорить с Джинни, а потом уже с ее отцом... если у нас тут,
конечно, не совсем Средневековье. Кстати, я, оказывается, и не
знаю, как по этикету положено поступать и что и с кем обсуждать
сначала, а что потом. Надо будет спросить у Гермионы, она наверняка
в курсе.