Мои щёки под вуалью
начинают пылать, плечи загораются, словно на них накинули огненную шаль, а
живот становится вдруг необыкновенно пустым, как лёгкий, надутый гелием шарик.
Я делаю второй шаг, и все драгоценные камни и монисты начинают звенеть в одном
ритме с барабанщиком, словно выступая с ним в дуэте. Теперь моя грудь – живот –
бёдра двигаются поочередно, словно сами задают ритм танца, пока ещё не так
быстро, но теперь я – картина, а музыка в клубе – только обрамляющая меня рама.
Сотни часов тренировок перед зеркалом в зале,
и теперь всё моё тело – это пластичное полотно, на котором я выписываю
свой убыстряющийся с каждой секундой ритм.
Мои бёдра повторяют
первобытную тряску, отточенную теперь до совершенства, его глаза всё так же
устремлены на меня, он не в силах оторваться от перекатов мускулов под моей
гладкой кожей на груди и животе, а я танцую сейчас только для него. Переливаясь
всеми красками мира, звеня сотнями золотых монеток и бубенчиков, я прохожу
вдоль края сцены, свысока глядя на толпу сгрудившихся здесь моих поклонников и
постоянных клиентов. Я подхожу к одному из них – стильному бизнесмену в дорогом
костюме, который старается не пропускать моих выступлений по четвергам, встаю
на колени и выгибаюсь назад на спину, откинувшись на свои пятки, не переставая
задавать ритм животом и грудью. Мои длинные волосы разметались по деревянному
настилу шёлковыми змеями, а я вижу, как мужчина, не моргая и не в силах отвести
взгляд, смотрит на мой плоский живот и туда, что сейчас скрывается под тонкими
полупрозрачными подъюбниками. Я перекатываюсь ближе к краю сцена, подставляя
ему своё обнажённое бедро, стянутое резинкой шальвар, и чувствую, как жёсткая и
хрустящая купюра, просунутая под нитку, приятно царапает мою кожу… Сидя на
бёдрах, я продолжаю танцевать свои барабаны, укутывая поклонника шалью волос, и
приближаясь к нему настолько близко, чтобы он смог почувствовать и увидеть
малейшие капельки прозрачного пота, уже начинающие собираться у меня в ложбинке
между грудей.
Делаю перекат и,
повернувшись спиной, исполняю бешеную тряску ягодицами уже перед другим
зрителем, на мгновение присаживаюсь на бёдра, и кладу ему голову на плечо,
одновременно чувствуя его большую и властную ладонь, оттягивающую бретельку
лифа, и засовывающую мне под неё стодолларовую купюру.