Понимал, но прошел мимо, подумав, что
объяснит дворянской гордостью. Понятие в XIX веке уже не очень
одобрительной со стороны монархии, а потом и общества, но частично
вс же встречающейся.
А потом, его ослепительно сверкающая
и драгоценно прелестная невеста настоятельно тянула к
родственникам. Это было, пожалуй, впервые. Хотя, можно подумать,
приглашения они раздавали второй раз! Да, кажется, они
по-настоящему шли к свадьбе, а не просто говорили. А потому, - как
он думал с некотором огорчении, - его женщина, нет, еще девушка,
наконец-то решилась! И стоит обратить внимание, НЕ ОН, А ОНА!
Немного било по мужскому самолюбию и одновременно радовало. Это
прелестное чудо решило быть с ним. Ура господа! В смысле
караул!
А на что он ее будет содержать?
Андрей Георгиевич постарался забыть о
старческих тревогах и треволнениях и побольше прислушиваться к
словам Насти. А она была сегодня в ударе! Вся какая-то в волшебно
белом и золотом, осыпанная бриллиантами, невеста была очень красива
и очаровательна. Даже Николай I, отдав дань традициям и пройдя в
первом танце со своей женой императрицей пригласил ее первый на
следующий. Разумеется, он ревновал бы к любому, но не к
августейшему же монарху! И спокойно издали смотрел, как те кружатся
в стремительном танце, как девушка, на миг опустив голову на грудь
своему венценосному партнеру, что-то оживленно говорила.
А потом они оба говорили с ним. И
оба, как ни странно, о материальном, хотя и с разной стороны:
- Настя щебетала все больше о
драгоценном подарке императора, подаренном при расставании после
танца, безделушке в виде пальмовой ветки, щедро осыпанной не такими
уж маленькими бриллиантами. Но ценность подарка была даже не в
этом. Пальмовая ветвь была любимой безделушкой Николая и то что он
все же подарил ее, говорила о многом, в частности о том, что и она
стала в фаворе у монарха.
Макурину, впрочем, не о чем было
беспокоится. Если Николай и сблизился с девушкой, то чисто
платонически, он был морально высок и сдержан. И хотя, в конце
концов, и он будет сломлен, но не полностью и не на 100%
уверенностью. И потом, это будет лет через двадцать, к старости
императора.
- Говорил с ним по этому поводу и сам
Николай Павлович. Проведя взглядом ладную фигурку фрейлины,
осыпанную бриллиантами так, что глазам было больно от блеска, он
вдруг сказал: