Значит, из этого и будем исходить –
берем двух рекрутов, готовим из них одного солдата. Вот такая
средневековая кровожадная технология. Но на практике в данном
случае это означает, что почти половина обучающихся будет всего
лишь отчислена, а не забита, запорота до смерти. Обычный
результат.
- Да, моя милая? - обратился он к
жене, которая уже какое-то время, несмотря на толчки и резкие
движения, неловко отодвинулась и цепко смотрела в его лицо. Так,
что он даже забеспокоился. Что это с ней?
Но на его слова Настя оттаяла,
размашисто перекрестилась, так что под благословением попал не
только муж, но и бричка с лошадями. Хотя на это никто не обратил
внимания.
- Ты такой каменный был, - поделилась
она впечатлением, - или нет, даже каменно-злобным. О чем-то плохом
подумал, милый?
На это он не мог ее не поцеловать.
Какая она все же у него заботливая и приветливая, просто страсть!
Или ужас?
Еще раз поцеловал в готовно
подставленные губы, пояснил:
- Государь-император в последнее
время все чаще и чаще беспокоится сильным недостатком хороших
письмоводителей, теми, кто хотя бы хорошо писал, вот и думал, что
можно было делать.
- Он хочет тебя отправить в отставку?
- откровенно забеспокоилась Настя, - оставить без жалованья? Нет,
мы, конечно, неплохо проживем на приличные доходы от наших
поместий, но все-таки…
- Ах, милая, разумеется, нет.
Государь строг, но справедлив. Зачем же ему гнать старательного
меня? Другое дело, он понимает, что я с годами не молодею, да и
чинами обрастаю. Ведь, когда я был юным молодцом и титулярным
советником, как бы само собой разумеется, что я не только мог бы,
но и должен бегать за нашим солнцеликим государем, подписывая за
ним и отдельные слова и целые документы. И совсем другое, когда
также носится пожилой генерал.
- Ну, - запротестовала Настя на его
оценку возраста, - ты не настолько молод и не опытен. Хотя, -
подколола она, - балбес еще тот!
Он в свою очередь остался
неравнодушен на ее оценку и на какое-то время в бричке слышались
звуки веселой борьбы. Кучер же Федор старался не поворачиваться,
понимая, что не его это возможность оценивать не только
молодоженов, но и господ.
Наконец, они запыхались и устали, и
Андрей Георгиевич, нежно обняв ее, сказал, объясняя императора:
-Наш монарх Николай Павлович не
собирается меня гнать от себя. Все-таки россиян с таким почерком
больше не существует. Но он стремится облагородить мою роль. И я, в
свою очередь, думаю, как бы это сделать для меня не трудно и не
болезненно.