А вот в столичном обществе, особенно
далеком от Зимнего дворца, быстрая карьера бывшего ученика очень
была замечена и зафиксирована. Ибо далеко не каждый чиновник за год
от безклассного новика поднимался до действительного статского
советника. Да что там говорить, иные за всю жизнь и до титулярного
советника не поднимались. Так и барахтались всю жизнь под ногами,
изображая чиновничий планктон.
Андрей Георгиевич в этой серой массе
изрядно выделялся, что четко обозначилось местными
администраторами. И Макурин это сразу прочувствовал, а потом и
понял.
Андрей Георгиевич, какими судьбами! -
радушно раскинул руки директор Василий Герасимович, показывая, что
его помнят, что он тут свой.
Пришлось обняться. Что он здесь не
фурсетка какая, мужских рук боятся? Потом сам не понял, как
оказался за столом за чаем с вареньем и душистым ромом.
Между делом обговорили нужное
Макурину дело. Вообще-то школе оно было весьма невыгодно, поскольку
людей на казенные должности она должны была учить бесплатно. Это
прекрасно понимали и со стороны местной школьной администрации и со
стороны высокой государственной. Не зря Макурин в свое время
отучился как бы на свои средства, хотя в конечном итоге казна
косвенно заплатила в формевсемилейстивейшей помощи пострадавшим.
Кушать-то всем хочется.
Его превосходительство тоже все это
чувствуя, хотел поговорить и о компенсации государства школе за
«бесплатном обучении» будущих. Но директор школы легким движением
прервал его. Финансовый вопрос казеных обучаемых давно уже был
решен, и от высокопоставленного служащего требовалось только
сказать «ДА» в целом.
Ему даже показали его прежнюю
учительницу Анну Гавриловну с несколькими словами похвалы. Не
более, раз он выбрал, скорее директор показал, что его
превосходительство не ошибся и этот педагог действительно недурен,
хотя и женского пола.
А потом пришлось возвращаться обратно
в Зимний дворец. То есть не сразу, вначале он все же посмотрел свой
будущий трактир, но еще до наступления сумерек Андрей Георгиевич
переступил порог своего нового жилища. И сразу понял, быть беде!
Ибо жена его была не просто в плохом настроении, она была в гневе.
Что пыталась донести до него путем хлестких пощечин.
Ее высокопоставленный муж, хотя
внешне вроде бы и не возражал, но при этом так двигался и так
поворачивался, что ее руки ни разу не дотянулись до лица.