М-да. Но мужчин все же не было, а
женщины оказались классическими, то есть не драчливыми и не
готовыми драться со злобными аборигенами.
Однако, грязь, как тормозящий фактор,
действовала не всех и даже Ворон – жеребец вожака лютых воинов, он
же мирный местный помещик – шел более чем тихим шагом. А его
«храбрые ратники» – Федор и Гаврила – отнюдь не рвались впереди их,
как оказались, воинственного барина.
Поэтому нападение развивалось с
позорной медлительностью и даже обороняющимися робкими женщинами
надоело ждать и падать в обморок. С козлов кареты поднялась
какая-то хворостина с белым платочком, а потом показалось смазливое
личико Марьи – довольно юной еще дочери кучера Насти и теперь, как
видимо, сама ставшая кучерихой.
- Эй, барин, Андрей Георгиевич! Ваше
высокоблагородие, мы свои! Это барыня Анастасия Татищева проезжает
из своего поместья!
- Не знаю, не знаю, - нарочито
суровым голосом проворчал Макурин, - знакомые, а тайком проезжаете
по моим землям, воруете ненароком.
- Ах, барин, напрасно вы так, -
сладко запротестовала Марья, сама меж тем поднялась с козлом и
показала хорошенькую фигуру. Впрочем, показала больше не помещику,
его молодым спутникам. Она, девушка городская и даже из
императорских слуг, субординацию знала хорошо и, тем более, не
собиралась становиться соперницей своей хозяйки.
Андрей Георгиевич в это связи, даже
не обращая на простонародную прислугу, твердо открыл дверь кареты.
Там, ха-ха, вот это неожиданность, оказалась его невеста Настя. В
обмороке она не оказалась, по крайней мере, уже в нем не была.
Макурину она просто робко улыбнулась.
Выстрел около кареты, грубые крики, явное многолюдство слегка
припугнули барышню или, хотя бы, заставили ее оробеть. И пусть это
был очевидный жених со своими крепостными, на всякий случай она
будет милой девушкой. Покапризничает она потом в поместье и в
строго обязательном порядке, чтобы его привезти в себя.
- Ба, Настьюшка! - как бы узнал ее
Макурин и сильно удивился, - какими судьбами вы в нашей
провинциальной глуши?
Настя только улыбнулась, то ли робко
– вы такой грубый, а я, милая барышня, здесь одна, то ли злорадно –
я тебя и здесь найду, не спрячешься!
Впрочем, Андрей Георгиевич не искал
различные чувства в пойманной беглянке. Внешне равнодушно, но
бережливо он вытащил ее наруках из кареты и водрузил к себе на
коня.