Они как бы и были, но чуть стороне в
специальном пристрое. А в самом помешичьем доме первую очередь был
гостевой комплекс – тоже самое, что на втором этаже, но более
скромном масштабе – спальня, библиотека, гостевая. И еще большая
столовая.
В общем сравнительно скромно и со
вкусом холостяцкая берлога. Андрей Георгиевич, конечно, в таком
состоянии оставаться не желал и потому перестроится придется, но
потом, после женится. А так хороший помещичий дом. Пусть пребывает.
Строить и перестраивать Макурин собирался, но другое.
С эти настроем новый хозяин окончил
небольшую экскурсию в своем так сказать скромном жилье.
Управляющий поместья Аким Петрович
Семеный, крестьянин местной деревни, был уже человек весьма старый,
но подвижный и говорливый. Он был готов трещать долго, без
перестановки, однако не совершенно не по делу.
Это Андрея Георгиевича сосем не
устраивало и он осадил его враз – одним движением бровей заставил
замолчать. Хорошо же быть благородным дворянином в прошлом XIX
веке!
Сел в людской на колченогий табурет,
кивнул на соседнюю грубо сделанную скамью – садись, милай!
«Мог бы и найти его давешний преемник
и работника подобротнее. Столица все же под боком. Или это уже
шутки казенных чиновников?» - неодобрительно подумал Андрей
Георгиевич. Спросил незамедлительно. Угадал, однако! Оказывается,
поставлен на этот пост три года назад. Точно чиновничьи шутки!
Ладно, пока сиди крестьянский управляющий. Коней, как говорится, на
переправе не меняют и не режут. Посмотрим. Но как только
провинишься, так сразу долой. За нами не замедлит.
Затем пошли вопросы его
высокоблагородия нового помещика – сколько всего крестьянских
хозяйств, как они расположены и почему, что сеют и как успешно, да
много ли голов разного скота? Вопросы были привычные и управляющий
пел курским соловьем весно.
А вот помещик все больше хмурился и
смирнел. Нет картина была вполне предсказуемая, но очень уж
неприглядная. Ведь одно дело знать, что российское сельское
хозяйство XIX века было на низком уровне, а совсем другое се это
прекрасно видеть. И не только видеть, но и понимать, что это
мучаются твои же крестьяне.
Работали они много, от рассвета до
заката, старались изо всех сил, тут претензий не было. Но ведь не
как же не эффективно и слабо! Нет, так больше жить никак нельзя!
Уважать себя перестанешь.