- Мысль человека, что истинно
верует, подобна лучу холодного света. Там, куда направляется она,
исчезает мрак, полный страхов и сомнений. В луче холодной и
спокойной веры ясно видится желанная цель и дорога к ней. Глаз
верующего легко отличает важное от мелкого, великое от суетного,
благое от злого и греховного. Ничто не укроется от лучей холодного
света, весь мир пред лицом верующего станет прозрачен, как
полуденный воздух. Благодарим тебя, Праматерь Ульяна, за эту дивную
ясность.
Так звучала утренняя. Иные молитвы:
полуденная, предобедняя, вечерняя, полунощная – легко ложились на
душу Норе, ибо в них шла речь о смерти. Смерть дарует избавление от
любой боли и печали, служит лекарством от самой тяжкой болезни –
эту истину Нора не просто понимала, а чувствовала всем телом,
каждым дюймом кожи, каждой волосинкой. Давно уже чувствовала –
месяца два.
Но что за холодный свет и дивная
ясность, о которых толкует утренняя? Это Плакса осознала лишь
сегодня. Она слушала слова приорессы и вспоминала камень, нависший
над тупиком. И тут в сердце хлынул тот самый дивный свет. Да, все
правильно! Теперь видна желанная цель и дорога. И вера пришла –
холодная, спокойная, радостная.
В тупике Нора взяла лопатку, а
напарнице подала ведро:
- Хочешь?..
Мия радостно схватилась за трудную
работу. Не налюбовалась еще на свои вагонетки с шестернями, ищет
повода сходить к ним. Спятила от хвори, несчастная… Нора хорошо
понимала весь ужас безумия – ведь сама как раз сегодня увидела
свет!
Она принялась копать. Лопатка
вонзалась в стену, красноватая глина летела в ведра, капельки влаги
сочились на пол. Проход рос дюйм за дюймом. На первый взгляд,
никакого подвоха, обычная работа. Однако Нора копала хитро: сильно
углубляла центр прохода, а по краям оставляла нетронутыми земляные
стены. На них, как на сваи, опирался крупный камень. Он был едва
заметен в потолке, однако Нора чувствовала его вес. Ощущала, как он
давит на проход, как ждет мига, когда она сроет подпорки и даст
камню волю.
Напарницы почти не замечали друг
друга. Нора вкапывалась все глубже под камень и мало о чем думала,
кроме него. Мия бегала с ведрами, и, возвращаясь, шевелила губами,
будто беседовала сама с собою. Если что и отвлекало ее от
наваждения, так это голод. Еще за час до обеда Мия становилась
нервной, не находила себе места, рыскала по коридору, как зверь в
клетке.