— Что вы
делаете, мэм?
— У
тиаматских охотников загар ложится полосами, — пояснила Лорэй. —
Чаще всего участки рук до локтя у них открыты и загорают сильнее
всего. Плечо открыто реже, там загар светлее.
— Понял,
— отозвался репликант, отметив наблюдательность девушки. — Поэтому
вы окрашиваете меня фрагментарно?
— Да, —
подтвердила его догадку Эйнджела. — Лицо, шея до ворота,
руки.Остальное часто остаётся
бледным — пляжи на Тиамат не пользуются популярностью.
Сержант
с интересом наблюдал, как девушка распыляет автозагар на его руку,
корректируя неровно лёгшую краску выверенными движениями той мягкой
штуковины.
— Что
это? — поинтересовался сержант. — Предмет, у вас в руке.
— Губка,
— отозвалась Эйнджела.
Других
вопросовсержант не задавал, предпочитая наблюдать за
работой девушки. Он усвоил, что пригодиться могут любые,
даже самые бесполезные на первый взгляд знания.
Когда
Эйнджела закончила работу над имитацией загара, она выудила из
косметички тонкую кисточку,
взяла протянутую сестрой пластиковую миску с краской для волос и
вновь подошла к сержанту. Взгляд девушки задумчиво блуждал по лицу
репликанта так, что тот внезапно ощутил себя неодушевлённым
предметом, холстом для требовательного художника.
— Теперь
надень это, сядь и не шевелись, пока я не закончу.
Она
кивнула на сложенную синюю рубашку, лежавшую поверх стопки новой
одежды.
— Да,
мэм, — репликант натянул рубаху, уселся на стул и подставил лицо
под кисточку.
— Ждать
он умеет, — хихикнул Блайз, на секунду оторвавшись от экрана, на
котором разворачивалось очередное совершенно непонятное ему событие
из студенческой жизни. — Мисс Свитари, мэм, а говорить я должен так
же, как и они?
Он
указал на терминал с забавной смесью брезгливости и недоумения на
лице.
— В
идеале ты должен молчать, — озвучила пожелание Ри. — Тебе отлично
подойдёт образ замкнутого, необщительного, социально
неадаптированного ботаника, витающего где-то в своих
книжках.Можешь говорить мало,
нескладно, мямлить, да хоть заикаться, но, я тебя умоляю, никому не
говори “сэр” или “мэм”.
Она как
раз закончила накладывать яркий кричащий макияж. В отличие от
предыдущего, не менее яркого, этот девушке шёл и какбудто делал её моложе, больше похожей
на подростка. Образ завершил ворох разноцветных бус всевозможных
цветов и форм, придав Свитари легкомысленный и глуповатый вид.
Изменился и язык её тела. Движения утратили грациозную плавность,
стали резче, развязней.