Горохов лишь взглянул на него, и
ответил:
- В десять температура превышает
шестьдесят градусов, и ниже шестидесяти она опускается только после
четырёх часов пополудни. В два, - Горохов снова указывает пальцем
на кипу бумаг перед Тормышовым, - я там указывал, один раз она
добралась до семидесяти двух. Это очень непросто, пересиживать
дневную жару на двухметровой глубине в яме у термитника.
- Андрей Николаевич, температурный
пик уже пройден, - сообщила Кораблёва, - таких температур, которые
застали вы, в этом году уже скорее всего не будет.
- Наверное, семидесяти двух градусов
не будет, - согласился Горохов, - но мне и шестидесяти восьми будет
много.
Тут неожиданно взял слово
непосредственный командир старшего уполномоченного, комиссар
Бушмелёв.
- Хотелось бы заметить, - начал он, -
что всем солдатам, что были с нашим уполномоченным на том задании,
потребовалась реабилитация. Все люди пережили серьёзные тепловые
перегрузки. Они все сейчас в госпитале.
Кораблёва, может, чуть раздосадованно
взглянула на комиссара и сказала быстро:
- У нас будет с собой новое
оборудование, которое поможет пережить даже более высокие
температуры.
- У вас будут переносные персональные
холодильники? – спросил уполномоченный.
- Почти, - неожиданно согласилась
Кораблёва. – У нас есть костюмы для экстремальных широт. Они уже
проверены.
Уполномоченный взглянул на
комиссаров, но те не собирались принимать решение за него: ты сам
давай, Андрей Николаевич.
И Горохов пару секунд подумал и,
покачав головой, ответил:
- Вы меня, конечно, извините, но пока
я не готов вам помочь.
Кораблёва что-то хотела сказать, но
он остановил её жестом:
- Мне нужно хоть немного отдышаться.
Может, через месяц.
Глава 13
Совещание закончилось, и Тормышов с
Кораблёвой ушли. Горохов заметил – ну, во всяком случае, ему так
показалось, - что, когда они с ним прощались, северяне вовсе не
были расстроены его отказом.
И мужчина, и женщина, пожимая ему
руку, были деловиты и собранны, и всё. Никаких кислых мин, никаких
обид. Только напомнили: о «выходе» и планируемой экспедиции к нему
не должен знать никто. Ну, могли бы и не напоминать. Тут все были
люди ответственные. Но Первый комиссар, конечно, заверил их в том,
что эта информация никуда из Трибунала не выйдет. И тогда северяне
ушли.
«Ну и хорошо. Можно было бы с ними и
поработать. Но…». Горохов снова закурил. Ему и в самом деле нужно
было прийти в себя; это кажется, что температурные перегрузки
проходят для организма бесследно. Горохов давно убедился в том, что
это не так. Он начинал уставать от жары. Или, может быть, это
возраст давал о себе знать?