– Ладно, – сразу же соглашаюсь, чем удивляю Аерина.
Он поворачивается ко мне. Зеленые глаза широко распахнуты, губы расплываются в довольной улыбке. Стараюсь не смотреть.
– Только я играть не особо умею, – признаю очевидное.
– Да и мы сами консерваторий не заканчивали, – произносит Хеин с закрытыми глазами.
Значит, все-таки не спит, слушает.
– Я вон, за барабанами только третий месяц. Свен вообще бас-гитару вторую неделю в руках держит.
– А чего там долго учиться? Четыре струны, и вперед, – смеется Свен, похлопывая себя по плечам.
– Значит, договорились? – уточняет Йенс.
– Договорились, – киваю.
– Приходи в субботу. У нас репетиция будет. Заодно покажу, как струны менять. И инструмент попробуем вместе настроить.
– А почему не завтра? – задает вопрос Аерин, пока я складываю гитару в чехол и застегиваю на нем молнию.
– У нас в пятницу с Хеином важный тест. Нужно готовиться.
Закидываю чехол на плечо и кивком прощаюсь с остальными. Аерин пожимает руки и идет следом за мной. Гордый, важный, счастливый. Я, как обычно, держу руки в карманах куртки. Аерину этого делать не нужно. Рукава его пальто настолько длинные, что видны только кончики пальцев.
До перекрестка, где наши пути расходятся, доходим в молчании. Обычно я ничего не говорю, перед тем как свернуть на свою улицу, а вот Аерин, наоборот, может засыпать несколькими вопросами, обсудить предстоящий день, да и просто говорить о чем-то незначительном, старательно растягивая прощание на полчаса. Когда мне это надоедает, я просто разворачиваюсь к нему спиной и иду к своему дому под привычный крик: «Приходи завтра без Герды». Но в этот раз я не могу так поступить.
Мне непривычно, чуждо, непонятно, когда кто-то старается ради меня. И вместе с тем в моей груди приятным теплом разливается что-то такое хрупкое, тонкое. Такое, что хочется прятать ото всех, пока оно еще не окрепнет, не обретет уверенность и не заполнит собой все мое тело.
– Спасибо, – говорю Аерину.
На этот раз слово с легкостью вырывается из моего горла, не оставляя после себя неприятных ощущений. Я действительно ему благодарен и чувствую вину за то, что с самого начала не оценил его стараний.
Аерин еще шире расплывается в улыбке. Для него услышать от меня «спасибо» – самая высшая награда. И не потому, что я редко бываю благодарным или практически не разговариваю. Просто он каким-то образом понимает – мне сложно произносить такие простые слова, сложно выставлять на обозрение свои чувства.