Я действительно сам не знал, что я хочу выяснить. С ней рядом я растерял всю свою воинственность. Я хотел наговорить ей кучу всякой дряни, хотел унизить ее... Хотел и расхотел... Мне вдруг стало спокойно и хорошо. Мне захотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался, чтоб можно было идти и идти бесконечно. И в то же время я знал, что наступит понедельник и снова будут и Павлин, и Кухарев. И снова начнутся разговоры, и снова я буду сомневаться и злиться... И я поэтому шел и молчал, как будто ждал от нее каких-то успокоительных гарантий. Каких гарантий, каких?.. А если Павлин прав?.. Мне стало нехорошо от этой вновь возникшей мысли... Значит, я непробиваемый дурак, посмешище?.. Душеприказчик?.. У меня внезапно закружилась голова. Зачем я пил? Много ли мне надо?
– Ты знаешь, – сказала она, – наверное, ты такой же, как все... Только ведешь себя более сдержанно...
– Почему ты так решила?
– Ты тоже, когда узнал, что я была на хоккее, повел себя так, как будто я тебе чем-то обязана...
– Ты мне ничем не обязана! – разозлился я.
– Тогда почему ты злишься?
– Я скажу тебе, почему! Скажу! Только сначала ты мне ответишь, почему ты сегодня ушла со мной с вечера? – почти закричал я.
– Захотела и ушла, – улыбнулась она. – Я люблю с тобой гулять...
– А с Павлином и Кухаревым любишь все остальное, да?
– Это они тебе сказали?
– Это все говорят!! Понятно?
– Такой же, как они! – выкрикнула она и вдруг начала хохотать. – Такой же!.. Такой же!..
Она присела на корточки и, глядя на меня снизу, хохотала и все повторяла, что я такой же...
И я вдруг бросился на нее и свалил на землю. Мы оказались рядом. Я прижал ее к земле и стал тыкаться в ее лицо, как слепой котенок, стараясь найти ее губы... Она рванулась в сторону и ударила меня ладонью по лицу. Я тут же выпустил ее и сел на землю. Она не раскричалась, не стала ругаться. Она стояла передо мной, сидящим на земле, и смотрела на меня своими прекрасными, округлившимися вдруг глазами. А потом она сказала, часто-часто дыша:
– Иди! Поделись впечатлениями с такими же, как ты... Дурак!
И она ушла.
Я поднялся, сделал несколько шагов и опустился на могилу.
«Что же это? – думал я. – Что же это со мной? Для чего?.. Для чего?.. Теперь все... Все! Все!»
Это удушливое короткое слово дошло до меня вдвойне, втройне, потому что я вдруг совершенно отчетливо понял, что Павлин и Кухарев врали! Да, врали! Им больше ничего не оставалось делать! А я, полный идиот, верил! И вот результат... Я обмазался с головы до ног! Обмазался! Обмазался!.. Я не знал, что теперь делать. Куда идти, зачем идти?.. Я вдруг покрылся холодным потом, ослабел, и меня начало тошнить...