– Мамуля, не начинай. Ты же знаешь, человек я легкомысленный, к оседлой жизни неспособный и в пустой голове моей, непутевой, один сплошной ветер.
– Вот-вот. Именно – ветер. Неизвестно, о чем думаешь. Неделю назад вернулся, так хоть бы на пять минут домой заглянул. Мы с отцом скоро забудем, как ты выглядишь.
– До этого, надеюсь, не дойдет. Вот по делам быстренько съезжу, а как вернусь – сразу к вам. Торжественно обещаю.
– Знаю я это «быстренько». Опять на целый месяц пропадешь. Ты о себе-то хоть что-нибудь скажи, как у тебя, все в порядке? Не болеешь?
– Ни-ни! Бодр и весел, здоров как бык. У меня все отлично, мамуля. Скоро приеду, и ты сможешь сама в этом убедиться. Воочию. Целую тебя. Папке привет. Пока.
«Вот теперь точно все, – закончив разговор, резюмировал Харитон. – Теперь можно ехать».
– Ехать ли, отец? Дурной слух идет от Москвы.
– Богу верь, не слуху. Неужто на Святаго рог поднимут чумазые?
Осенью 1917 года в келье настоятеля небольшого монастыря Кащеева пустынь происходил трудный разговор.
Среди мальчиков, обучавшихся в школе при монастыре, отец Антоний давно заметил несколько проявивших большие способности к живописи и языкам и после долгих переговоров добился разрешения определить их в духовное училище при Троице-Сергиевой Лавре. Им назначили экзамен и в случае успешной его сдачи следующий учебный год дети из глухой провинции должны были начать в Москве.
Но неспокойная обстановка в стране и тревожные слухи грозили сорвать эти планы.
– Говорят, уже по дорогам грабят, – испуганно глядя, сетовал Феодосий, молодой монах, которому предстояло везти детей.
– Что у тебя грабить? Нагим ты пришел, нагим и отойдешь. А данное слово нарушить – грех. И на тебе, и на нас на всех. Да и о детях подумай. Там перед ними широкая дорога открывается. Глядишь, кто и в академию поступит. А здесь что? Медведи с волками, лес дремучий. Езжай с Богом.
– Боязно, отец.
– А боязно, молись крепче.
– Может, Матушку пошлешь с нами? Она уж точно не даст в обиду.
– «Умиление» возьми. «Целительница» – храмовый образ, негоже его без важной нужды с места срывать. Да и люди идут к нему. Сам знаешь, в последнее время отбоя нет от прихожан. Каждый день толпы стоят.
– Страшно, вот и идут. Видно, такое время сейчас наступило, разве что Бог спасет.
– Много говоришь. Ты свое делай, а Бог, он без тебя разберется. Ступай, собирайся, да завтра утром раненько – в путь. Кузьме скажу, чтоб Красавку вам в телегу запряг. Она кобыла добрая, вмиг до Москвы домчит. И не заметите как. Ступай.