Можно ли мне возвращаться сейчас домой? Не просто можно, но
нужно, там же младшие. Что с ними сделает Гильем, когда вернется, и
узнает, что я исчезла, а те, кто должен за мной присматривать,
мертвы? Узнает ли он, что они мертвы? Если стражники бросят тела
как есть — узнает, о двоих пришлых посреди дороги, убитых то ли
молнией, то ли магией, будет судачить вся округа. Свяжет ли он эти
смерти со мной? Непонятно. С одной стороны, я определенно не маг:
даже если бы мамина магия во мне проснулась, учить некому. И я тем
более не воин, а эти двое – воины-маги, иначе бы Альбин не счел их
опасными для себя даже в ситуации «застали без штанов». С другой —
если его телохранители расскажут приятелям о случившемся, слухи
дойдут и до Гильема, когда он вернется, даром что он не
местный.
Альбин стремительно наклонился, и прежде чем я успела отпрянуть,
ухватил за запястье, потянул на себя так, что я едва не свалилась.
Бесцеремонно задрал мне рукав, присвистнул, глядя на покрытую
желтыми разводами повязку.
— Покажи-ка.
Он попытался развязать узел, но едва выпустил запястье, я
отдернула руку. За все прошедшее время Ева ни разу не трогала
повязку, мылась, стараясь не мочить предплечье. Даже думать не
хотелось о том, каково будет отдирать прилипшую к ожогу ткань.
Ева вообще мало что понимала в лечении. Намазала ожог толстым
слоем жира, чего вовсе нельзя делать, замотала льняной тряпицей —
вот и все. С другой стороны, откуда бы ей знать, как следует
обращаться с ожогами? Это у меня мама врач, а она свою не
помнила.
Я попыталась встать, но Альбин снова сцапал меня одним
стремительным хищным движением.
— Отпустите, пожалуйста, — взмолилась я. — Там нет ничего
страшного.
Он уже помог так, что теперь хоть в омут. Ну да, те бы двое
просто так бы меня не отпустили и, возможно, только вмешательство
людей Альбина уберегло меня от насилия. Только и он не облако в
штанах, неизвестно, какой платы за помощь потребует, и Гильем за
смерть своих людей отыграется.
— Обожглась, на кухне это бывает. До свадьбы заживет.
Он хмыкнул, до меня дошло, что именно я брякнула, и лицо снова
запылало. Что ж ты будешь делать! Как бы отвязаться от него под
любым благовидным предлогом? Не к добру этот внезапный интерес. Не
повесил — на том и спасибо, и пусть вообще забудет о моем
существовании. И я постараюсь о нем забыть, хотя забудешь такого,
как же!