Альбин вернулся с небольшим мешком. Достал серебряную, богато
инкрустированную флягу. Любопытно, зачем он ее с собой вез,
наверняка ведь знает, где в этом лесу родники. Развязал тесемку
вокруг кожаного кружка, накрывшего горлышко фляги, выдернул пробку.
Звук раздался, будто вытащили застрявший палец из пустой бутылки.
Но прежде, чем я успела задуматься, зачем возить с собой флягу без
воды, Альбин повел ладонью над горлышком и внутри негромко
плеснуло.
Интересно, ему нужен был сосуд, чтобы призвать воду, или так
просто удобнее потом с ней обращаться?
— Пить хочешь? — поинтересовался Альбин.
— Спасибо, нет.
Он отхлебнул пару глотков, смерил меня насмешливым взглядом.
— А теперь?
А теперь уж точно нет, иначе решит, будто я боялась, что он меня
отравит. Впрочем, Альбин и не стал дожидаться ответа. Снова взял
меня за руку, плеснул немного воды на повязку.
— Посиди, пусть отмокнет.
Мне снова захотелось себя ущипнуть. Эта спокойная забота
настолько не вязалась с глумливо-циничным Альбином, который едва не
изнасиловал меня при своих телохранителях, просто чтобы проучить,
что мне опять на миг показалось, будто я схожу с ума. Задрожали
руки, и он это заметил. Плеснул еще воды и негромко произнес.
— Не бойся, больно не будет. Не нравится мне, что повязка
промокла на всю толщину, больше похоже на гной, чем на сукровицу. И
краснота вокруг нехорошая.
— Вы чересчур заботливы, милорд, — прошептала я, не в силах
справиться с голосом. — Ожог не стоит вашего беспокойства.
Разум отказывался что-либо понимать. Несколько минут назад этот
человек угрожал выбить из меня информацию кнутом, отдать поиграться
своим людям и повесить. А сейчас ведет себя так, будто ему не все
равно, что со мной станет. «Больно не будет», видите ли. Или это
такое утонченное издевательство? К тому же он снова оказался
слишком близко, при одной мысли об этом меня в который раз обдало
жаром. Не смея поднять глаз, я уставилась на повязку — легче не
стало, смуглые пальцы Альбина слишком уж выделялись на моем бледном
предплечье.
— Какой я тебе лорд?
Что-то прозвучало в его голосе такое… слишком уж человеческое,
слишком горькое. Как будто Альбин до сих пор не смирился с
собственным положением. Многие были бы счастливы оказаться на его
месте: обычно судьба незаконных детей вовсе никого не беспокоила. А
ему, похоже…